— Господин Хольт из Гамбурга? Вас ждут! — И повел Хольта к столику Хеннинга, скрытому за массивной опорой свода.
Метрдотель подал Хольту меню, оно занимало несколько страниц, но, как ни странно, цены не были обозначены.
— Сказочно, правда? — сказал Хеннинг. — Но не спрашивайте о цене! Можете вы себе позволить истратить несколько сот марок на обед?
— Отчего же. — Хольту не хотелось отставать от Хеннинга.
Они заказали одно и то же: улиток на поджаренном хлебе, бульон с костным мозгом, телячьи отбивные с шампиньонами, пломбир и напоследок черный кофе по-турецки. Хеннинг тоже был в духе.
— Вкусный, плотный обед, — заявил он, — это вам не мимолетная утеха. — За телячьей отбивной он заговорил о делах: — Всюду пессимизм, уныние. Никто не верит, что мы снова станем на ноги, сейчас самое время оглядеться, исподволь набраться сил.
— Я ничего в этом не смыслю, — сказал Хольт.
— Да? Но ваш дядя, он же… один из самых прозорливых людей, каких я только знаю. Именно ваш дядя открыл мне глаза на возможности, скрытые в нашей катастрофе, как ни парадоксально это звучит.
— Возможности? Как это понять? — спросил Хольт.
Хеннинг помешал ложечкой кофе.
— Видите ли, в предвоенной Германии все закоснело, — сказал он. — Нельзя было раздобыть ни одной приличной акции, все мало-мальски путные бумаги давно прибрали к рукам. А в ближайшие годы все придет в движение, кое-кто из крупных воротил скатится вниз, а иная козявка, если не будет зевать, может в один прекрасный день полезть в гору, и даже очень высоко. Нам предстоит как бы новая пора грюндерства. — Он позвал кельнера.
Часов в пять выехали обратно в Гамбург.
Они оставили машину у центрального вокзала. Было начало седьмого.
— Здесь за углом есть забегаловка для приезжих. Давайте пропустим по маленькой для храбрости!
За высокой деревянной стойкой они выпили по две двойные порции коньяка. Хеннинг уплатил.
— В час добрый! — сказал он.
На улице, несмотря на мороз, у Хольта по телу разлилось приятное тепло. Огни города стали ярче, он чувствовал развязность, удаль и такую беззаботность, какой давно не испытывал.
Девушки дожидались на вокзале под часами. Хеннинг снял шляпу, преувеличенно низко поклонился и поцеловал блондинке руку, та захихикала.
— Но, фрейлейн… — паясничал Хеннинг.
Рядом с пышной блондинкой стояла подруга, ростом ниже ее на полголовы. Хольт, ни слова на говоря, повернул ее к свету. Маленькая, изящная фигурка, из-под платочка выбились темные пряди волос. Лицо совсем юное, с зелено-серыми глазами и вздернутым носиком. Под бесцеремонным взглядом Хольта девушка растянула тонкие губы в улыбку, смахнувшую на какой-то миг отпечаток порока с ее лица.
