– В самом деле, товарищи, давайте серьезнее…
Замполит оглядел юнг постарше:
– Из комсомольцев кто выскажется?
– Я!
Над столом поднялся комсорг Джек Баранов. Он был красивым юношей. Широкая голландка навыпуск великолепно шла к его стройной фигуре, и даже стрижка наголо не портила его, как других юнг, а казалась особой прической.
– Давай! – сказал ему Кравцов.
– Мое мнение особое, – начал Джек. – Считаю, что Коля Поскочин поступил с этим дурацким вареньем правильно!
Это было так неожиданно, что поначалу Джека не поняли. Упрямо мотнув головой, он продолжал:
– Флот кулацких замашек не терпит. Юнга Поскочин самовольно раскулачил Финикина, но раскулачил правильно. Как принято на флоте? Твое – мое. А мое – твое. Представьте на минуту, что мы сейчас сидим не в землянке, а в отсеке подводной лодки. Завтра в этом отсеке мы, может быть, задохнемся на грунте, так разве ты или я станем прятать друг от друга какую-то банку варенья?
Тишина в кубрике рулевых. Тишина…
– Поскочин, – продолжал Джек, – поступил по законам святого морского братства. Твое, Финикин, он взял у тебя, как свое. Но если ты возьмешь у Поскочина все, что пожелаешь, он жалеть не будет, в этом можешь не сомневаться. – Джек повернулся к Щедровскому: – Поймите меня правильно. На чужое мы не заримся. Посылка пришла не нам, и Финикин вправе ею распоряжаться. Но если уж он такой жадюга, взял бы две банки варенья, принес бы к завтраку на камбуз и выставил бы на стол: вот вам, ребята! Это было бы честнее и порядочнее, чем забираться на верхотуру и там, согнувшись в три погибели, наслаждаться в одиночку… Мы не защищаем Поскочина! Но мы осуждаем и Финикина.
Игорь Московский был краток:
– Поскочин всегда был хорошим товарищем, и с ним я пошел бы в любую заваруху, хоть на гибель. А что касается товарища Финикина… я бы еще подумал, идти с ним или не идти.
Остальные юнги соглашались:
– Верно! Чего уж там. Не варенье дорого, а чтобы все по-человечески было… Разве можно так, как Финикин?
Поскочин всхлипнул, счастливый. Финикин проворчал:
– Это не по существу! Варенье-то мое съели… Факт!
Щедровский велел ему замолчать:
– Не лезь со своим вареньем. Тут вопрос посложнее…
Кажется, офицеры поняли суть дела. И поняли ее правильно. Обстановка разрядилась, и Кравцов лукаво подмигнул Поскочину:
– Не рыдай! Флот не выдаст – свинья не съест…
После отбоя, когда погасили свет в кубрике, с высоты третьего этажа долго слышался печальный перезвон. Это Финикин в потемках сортировал свои банки с вареньем.
