Как же он соскучился по тренировкам, по этому сладкому гудению в мышцах и связках! Эх, если бы еще ноги слушались так же, как раньше, когда он, словно балерина из Мариинки, мог запросто держать возле уха или лба поднятую вдоль корпуса ногу и приземляться в поперечный шпагат после кувырка через голову!
Увлекшись упоительным вращением мелькающих в облупившемся зеркале, словно лопасти пропеллера, нунчаков, ритмично качающий корпусом Ярослав на какое-то неуловимое мгновение потерял коррдинацию, оступился – и тут же охнул, стиснул челюсти от молнией полыхнувшей в раненом колене острой боли. Остановив едва не ударившие по уху нунчаки, постоял немного, шумно дыша и выжидая, когда пульсирующая боль немного утихнет, затем, прихрамывая, подошел к скамейке, сел, как обычно вытянув раненую ногу, закатал штанину и, сдвинув брови, принялся разглядывать исполосованный глубокими розовыми шрамами коленный сустав, словно видел его впервые после операции. Точнее – после трех операций…
Больно-то как, господи. Словно спицу стальную в кость загнали и крутят, туда-сюда… А что если хирург прав? И вернуть подвижность невозможно? – в который уже раз спросил Охотника его внутренний голос.
Ерунда, тут же сам себе ответил Ярослав. Легендарному силачу Сандову врачи тоже говорили, что он до конца жизни будет хромать. А он не поверил. Уперся рогом и заставил проклятое колено работать, да еще как – всем соперникам на зависть…
Опустив штанину, вновь ставший хмурым, как туча, Охотник взял трость, поднялся, убрал подпиравший дверь сарая гриф от штанги обратно на стойки и вышел во двор…
Через два часа он уже ехал в Ленинград на пригородном поезде. Назад вернулся на автобусе, когда Света уже была дома и ждала его, то и дело поглядывая на блюдце с ломтиками черного хлеба и заботливо прикрытый ватным одеялом чугунок с тушенной в сметане картошкой. Когда Ярослав, открыв дверь, появился на пороге, она с визгом бросилась ему на шею и принялась целовать, да так жадно, что Охотник едва удержался на ногах, вовремя опершись спиной о дверной косяк. Когда радость встречи немного схлынула, Ярослав не без удовольствия достал из кармана крохотную коробочку, обтянутую вишневым бархатом, открыл и протянул ее Свете:
– Это тебе, любовь моя.
Внутри лежало изящное золотое колечко с маленьким, но зато самым настоящим голубым бриллиантом.
– Выходи за меня замуж, малыш, – тихо сказал Охотник и поразился своему собственному, дрогнувшему и севшему голосу.
