Эх, жись, подумал я. Вечер убит… - разве можно так?
В кафе было малолюдно. Интерьер чем-то, увы, напоминал “Макдональдс”. На черной доске над стойкой мелом были написаны наименования пирожков, на полке для вин рядком, как оловянные солдатики, стояли стограммовые бутылочки рябиновой на коньяке и столичной водки.
- Издеваются над народом, - сказал Воропаев, увидев бутылочки, - это что за дозы?!
- Почему издеваются, культура питания, - заметил вошедший за нами лохматый ханурик алкогольно-интеллигентного вида, чем-то неуловимо напоминавший рок-музыканта Макаревича, только уже в годах. - Много не выпьешь, а похмелится - можно вполне.
- Три столичной, - сказал Воропаев буфетчице и обратился к Макаревичу: - Простите, не знаю вашего имени-отчества, будете, как говорится, третьим?
- Дмитрий Михайлович, - вежливо улыбаясь, отвечал ханурик. - Компанию, к сожалению, не составлю, так как спешу. Я с дамой. Зашли, так сказать, купить что-нибудь к ужину, - и алкаш показал на появившуюся в дверях толстую тетку в джинсовой куртке и наброшенном поверх нее цветастом платке. - Так что извините.
Тетка с неприязнью на нас уставилась.
- Может быть, и дама? - спросил Воропаев. - Добрый вечер…
- Нет-нет, - поспешно сказал Дмитрий Михайлович, загораживая собой тетку. - В следующий раз. Уж извините.
- Что ты там копаешься?! - сказала тетка. - Ты за кем тут? Это кто?
Буфетчица брезгливо смотрела на нас:
- Из еды что-то будете брать?
- Обязательно. Три пирожка с капустой, - сказал Воропаев.
- И сок, - зачем-то (честное слово, не знаю зачем) - добавил я. Возможно, я хотел сделать коктейль.
- У нас сока не бывает, - раздраженно сказала девушка. - Смотрите меню. Есть квас. Или морс.
- Квас?.. - вытирая губы тыльной стороной ладони и приглядываясь к буфетчице, медленно переспросил Воропаев. - Квас… А как вас зовут? Может вы - мое солнышко?
Девушка устало вздохнула:
- Нет, я не ваше солнышко.
- А чье? - не унимался Воропаев.
- Ничье.
- Как это может быть - ничье? Так не бывает. Вы, может быть, одиноки? Я тоже очень, очень одинок… тем не менее я уверен, что я - обязательно чье-то солнышко…
Подавальщица молча заворачивала пирожки.
- Девушка, - сказала жена Дмитрия Михайловича из-за нашей спины елейным голосом, - а что, морсы у вас действительно, на натуральной основе? Не концентрат?
Воропаев сник. Мы отошли. Молча уселись за столик. Разлили нашу мини-столичную. Картонный поднос был в жирных пятнах.
- Пробный флакон, - печально пошутил Воропаев. - “Русский Карден”… Поехали. “Карден”, несмотря на малую дозу, как ни странно, подействовал быстро. Через несколько минут я почувствовал расслабление. Воропаев тоже откинулся на спинку стула. Лицо его разгладилось.
