Николай Фёдорович собрал несколько десятков шлифов, разложил в коробочки, положил их в карман.
— Это выполненный заказ для нашего геолога, — объяснил Николай Фёдорович. — А теперь пойдёмте опять в мою дробильную мастерскую.
Он вдруг взял ковш, которым старатели промывают золото, зачерпнул из ведра воды и стал поливать камни водою. Мы с недоумением смотрели на него, а потом поняли, для чего это он делает. Даже самые тусклые камни от воды словно расцвели. Вода не только смыла пыль, но и открыла рисунок и цвет камней. Мы любовались этим необыкновенным зрелищем. А Николай Фёдорович стоял против нас и, казалось, тоже любовался... нашим восхищением.
— Теперь я вам покажу камни-самоцветы, — сказал Николай Фёдорович.
Он достал откуда-то маленькую шкатулочку. В ней, в особых отделениях, лежали на вате сверкающие кристаллы: топаз, аметист, горный хрусталь.
— Самое главное в самоцветах — это их чудесный цвет. Но бывает так, что камни, извлечённые из земли, очень красивы, а постепенно, особенно под лучами солнца, они бледнеют и тускнеют. В прежнее время горщики долгое время выдерживали камни в сырых, тёмных погребах. А чтобы вернуть камням цвет, подвергали их высокой температуре, варили в краске, в меду, кислоте, запекали в тесте, сушили в жарко натопленной русской печи.
Были люди, которые смеялись над «причудами неучей-горщиков». Но зависимость камней от температуры и, главным образом, от лучей солнца подтвердили и наши учёные.
Много интересного узнали мы от Николая Фёдоровича. Не было, кажется, того дня, чтобы мы не прибегали в его мастерскую, в которой было для нас столько интересного и полезного.
Чем больше мы узнавали Николая Фёдоровича Медведева, тем всё более нам нравился этот на вид суровый и строгий, но в действительности чуткий и добрый человек.
Неля слышала, что у Николая Фёдоровича было тяжёлое детство. Но мы не решались спросить об этом его самого.
Как-то в заповедник приехала экскурсия учащихся ремесленного училища. Как и всех ребят-экскурсантов, их привели в мастерскую Николая Фёдоровича. Старый мастер был с ними особенно приветлив, а на другой день он сказал им:
— Я радуюсь, когда смотрю на учеников ремесленного училища, когда вижу их здоровые лица, весёлые глаза и слушаю их бойкий, непринуждённый разговор, я невольно вспоминаю своё детство, когда я тоже находился «в ученье», тоже обучался ремеслу. Какая огромная разница между нами. Какая глубокая пропасть лежит между радостным детством советского ученика-ремесленника и учеником-подмастерьем далёкого проклятого прошлого...