Недавние ливни обильно смочили и правый берег, поэтому солдаты еле одолели кручу. Подталкивали, подсаживали, вытягивали друг друга, но одолели. В самое время — в неровном мерцающем свете многих ракет увидели около взвода гитлеровцев, которые во весь рост, не таясь, бежали именно сюда, чтобы убить их, тех, кто уже оставил за спиной Днепр.
Этот фашистский взвод за считанные секунды срезали автоматными и пулеметными очередями. Правда, один из фашистов было метнулся обратно в непроглядную темноту, но Егорыч одиночным выстрелом оборвал его бег.
Теперь, когда стало несколько спокойнее, огляделись: где же родной полк? Растянувшись вдоль берега метров на пятьсот, ярились наши автоматы и пулеметы. Не сплошной линией, а отдельными очагами. Два из них угасли буквально за считанные минуты, зато остальные слились в один, дружно ощетинившийся в сторону врага огненными трассами.
— Где Флегонт Иванович? И взводного нашего никто не видел? — спросил Трофим, яростно работая лопаткой: оборудовал для себя огневую позицию.
— Еще там, на середке Днепра, в их плотик мина угодила, — ответил какой-то незнакомый солдат.
Дмитрий считал, что сейчас Трофим просто обязан во весь голос заявить, что он, как старший по званию, берет командование на себя, но брат только и сказал:
— Слышь, кто пошустрее, доложи, сколько нас и каким, в каком количестве боезапасом располагаем.
Лишь позднее, когда ему было доложено, что на этом ничтожно малом клочке земли заняли оборону всего девятнадцать бойцов при трех станковых пулеметах, а боезапаса — патронов и гранат — на день хорошего боя, когда каждому из бойцов стало ясно, в каком секторе он ведет наблюдение за врагом, у Трофима непроизвольно вырвалось:
— Значит, отвоевался наш Флегонт Иванович…
Да и времени не оставалось на большее: гитлеровцы, опомнившись и немного разобравшись в обстановке, подтянули сюда силы, пока не атаковали, но огонь открыли плотный, заставляющий вжиматься в землю. И все-таки здесь было еще сравнительно спокойно: севернее, где высадились остальные, бой гремел во всю силу, там в полный голос говорили не только фашистские пушки и минометы, но туда прицельно били наши дальнобойные орудия и «катюши», стоявшие на левом берегу Днепра.
— Может, до своих начнем пробиваться? — робко предложил кто-то.
До своих, кто уже сейчас по-настоящему в полную силу бился с фашистами, всего метров триста. Или чуть побольше. Конечно, вроде бы и можно попытаться ползком проскользнуть к ним. Что ни говорите, когда народу побольше, и биться с врагом лучше, и смерть не так страшна: не в одиночестве, а при людях ее примешь.
