— Государство без ученых — как младенец с гранатой! А ты не хочешь приделать к ней даже предохранитель.
— А ученые без государства — груднички без мамки, — резко ответил Сергей. — Я не намерен продолжать пустой разговор. Если твои люди хотят получать пищу и кров — пусть приходят и работают как все. Или обеспечивают себя сами. Хотя насколько я видел, они на это не способны.
— Ты не имеешь права так говорить, — возмущенно вскочил Свинтус. — Не все обязаны уметь выживать, но воспитать настоящего ученого, обладающего острым пытливым умом и достаточным багажом знаний гораздо сложнее, чем простого рабочего. Погубить же интеллект легче легкого. Мои люди — ученые и будут заниматься наукой в любом случае. Даже если придется погибнуть от голода, мы не сдадимся!
— Уходи, глупец, — тоже поднялся Сергей. — Передай своим, что если хотят есть — пусть не выпендриваются. Надеюсь, они не такие упрямые, как ты.
Свинтус гордо вскинул голову и неожиданно спокойно, с железной решимостью в голосе произнес, глядя на лидера снизу вверх с легким презрением и снисхождением, как будто на неразумного или больного.
— Ты — сказал. Я — услышал. Теперь я скажу, а ты послушай. Здесь, на этой планете, никто и никогда не заставит меня поступиться своими принципами. Я — ученый. И мои люди — ученые. И мы будем заниматься наукой. Но без вас. На Земле нас любили унижать и втаптывать в грязь. И мы вынуждены были терпеть. Здесь этого не будет. Никогда. Удачи твоему государству, — и Свинтус ушел, провожаемый демонстративным стоном Сергея. И я, как привязанная, двинулась следом. Слова Свинтуса задели, да что там — разбередили старую плохо заживающую рану. Несмотря на то, что разумом я понимала, что в этом споре однозначно побеждает Сергей, душа моя брала сторону Свинтуса. Сразу вспомнились все переживания и несправедливости там, на старой Земле. Внезапно я с особой ясностью осознала, что здесь я свободна. В силах прокормить сама себя, я могу проявить независимость и занять ту сторону, к которой лежит сердце, не попав при этом в безвыходное положение. Возможно, именно из-за своей нынешней свободы я и отправилась за Свинтусом.
На мгновение где-то в глубине сознания шевелилось смутное подозрение, что Свинтус и не хотел, чтобы договор был заключен. Слишком уж демонстративно и нагло он себя вел. То же самое можно было сказать намного мягче и не с такой претензией и пафосом в голосе. И возможно результат оказался бы другим. Но я отогнала непрошеные мысли, не желая верить сама себе.
