Но Великий Жрец еще не кончил словесную часть церемонии. Он снова вытянул руку, вызвав взрыв пронзительной музыки. Когда дудки, раковины и медные диски смолкли, он продолжал, глубоко и торжественно, вперив, не мигая, глаза в солнечный диск:
— О, Лучезарный Бог! Прими также юную и прекрасную супругу своего сына и свою супругу! Пусть ее кровь и ее сердце вольют в тебя новые силы! Пусть от вашего счастливого союза прольются на землю благодатные дожди! Пусть щедро взрастут на земле плоды — бесчисленные дети любви вашей!
Когда он смолк, Зейла в полном и самозабвенном восторге расхохоталась, обратив лицо вверх и захлопав в ладоши, словно трехлетняя девочка.
Конан опять напряг мышцы, приготовившись к быстрой и решительной схватке, но Архидалл все оттягивал самое главное действо. В третий раз загудели трубы и зазвенела медь. В центре площадки, в двух шагах от жертвенного камня, медленно приподнялась и отошла в сторону мраморная плита. Конан не слишком удивился, когда из темного прямоугольного провала поднялась высокая женщина в таких же серебрящихся, что и у Жреца, ниспадающих одеждах.
На этот раз лицо Великой Жрицы было открыто, и Конан почувствовал укол разочарования: ничего особенного не было в облике этой таинственной женщины, которую никому не дозволялось видеть и которая лишь раз в год покидала свою добровольную мраморную темницу. Кожа ее была очень бледна, с прозеленью, какой бывает стебель травы, выросшей без единого луча солнца. Черные распущенные волосы струились по плечам и спине, достигая коленей. Трудно было определить ее возраст: зеленоватая кожа была гладкой и матовой, в волосах не блестело ни одной сединки, но темные, пристальные и немигающие глаза смотрели так, как смотрят много пережившие и уставшие от всего пережитого старухи. Черты лица были суховаты и породисты, как и у Великого Жреца, и у Конана мелькнула мысль, что она, должно быть, является его сестрой или другой близкой родственницей.
Киммериец приготовился, что сейчас Жрица раскроет свой бледный и тонкогубый рот, и раздастся тот ледяной и очень громкий голос, замораживающий кровь в жилах, которым она поразила и победила его накануне. Но Великая Жрица молчала. Она подошла к жертвенному камню и подняла лицо вверх, к пылающему в зените солнцу. Теперь они с Великим Жрецом стояли друг против друга, оба в белом, с запрокинутыми лицами и воздетыми ладонями. Оба они выдерживали яркий солнечный свет не мигая.
