— Килдор! — прошептал граф Леофрик. — Это ты!
— Да, господин граф. Наконец-то мы встретились. Вы узнали меня! О, какая честь! — Юноша упал на колени, воздел над головой руки, и Леофрик снова с содроганием увидел запекшуюся под ногтями кровь. — О, как я безмерно счастлив! — шипел коленопреклоненный. — О, неужели я дождался этого светлого часа! — Неожиданно он поднял голову и устремил на графа яростный взор светящихся глаз. — Как же я счастлив, господин мой! А вы? Вы счастливы?
— Килдор, ты жив… — , бормотал Леофрик, сбитый с толку.
— О, я более нем жив, — сказал юноша, вскакивая на ноги. — Идемте. Я хочу вам кое-что показать.
И граф покорно поплелся следом за своим бывшим воспитанником. Они одолели лестницу и вошли в маленькую комнатку, располагавшуюся под самой крышей. Когда-то здесь хранились луки и копья; отсюда лучники попадали на плоскую крышу и заступали на дежурство, высматривая, не появится ли враг.
Сейчас комната преобразилась. Оружие куда-то пропало. Под окном в безобразных позах, как сломанные куклы, валялись убитые крестьяне, мужчина и женщина. Оба были иссиня-бледными, обескровленными. Их кровь была повсюду — на стенах, на потолке, на полу. Только вокруг окна было чистое пространство — там юноша успел все вылизать.
— Это ведь были твои люди? — небрежно кивнул он в сторону убитых. — Довольно вкусные. Не корми их больше чесноком и рыбой. Терпеть не могу этот привкус. Охранник был лучше, но я отдал его своей матери. Она тоже заслужила немного удовольствия, не так ли? А сейчас, когда ты распорядился убить ее, я еще больше рад тому, что позволил ей насладиться напоследок мужской любовью. Ей этого очень не хватало.
— Мои слуги… замок… — залепетал граф Леофрик. — Великие боги, что же здесь произошло?
— Ты, наверное, хочешь знать, почему я до сих пор жив? — осведомился Килдор, надвигаясь на своего бывшего повелителя и оскаливаясь в ухмылке. — Да? Ну, отвечай!
Сбитый с толку, напуганный, граф даже не обратил внимания на это неожиданное «ты». Он просто кивнул.
— Ладно, слушай. Когда ты нахимичил у себя в лаборатории, начался пожар, и по башне расползся яд. Помнишь? Ты велел заложить окна нижнего этажа и запереть двери, чтобы никто из нас, оставшихся в башне, не выбрался наружу и не рассказал людям, чем ты здесь занимаешься.
— Это не так! — запротестовал граф. — Я велел вывести всех, кого можно было спасти. А прочие… я счел вас погибшими.
— Ты убил мою бедную добрую Кормилицу, и своего управляющего, и этих парней, которые оказались наверху… Ты всех их убил! Ты и меня бы убил, дорогой мой господин, мой приемный отец, мой благодетель, если бы я не закрылся в одной из комнат. Не знаю, почему, яд на меня не подействовал. Думаю, это из-за тех снадобий, которыми ты пичкал мою мать, прежде чем разрезать ей живот.
