— Сыграй со мной, — предложил, к удивлению всех, Конан.
Окуджи насупился:
— А что скажет владычица?
— Не твоя забота. Боишься проиграть?
Чернокожий протянул кубики киммерийцу, но тот покачал головой:
— После тебя.
Бросок. Кости стукнулись о дерево. Один кубик сразу замер, а другой пару раз повернулся и только тогда застыл на месте. «Лев» и «слон». Окуджи подобрал кубики и протянул Конану. Варвар подставил левую ладонь, а потом, подкинув кости, поймал их правой. Он воздел глаза к небу и, напустив на себя постную мину, загнусавил на манер базарных попрошаек:
— Молю тебя, Светозарный, и вас, Светлые Боги, не обойдите милостью жалкого червя, пресмыкающегося в пыли! Пошлите удачу несчастному горемыке!
— Бросай! — рявкнул Окуджи.
— Чего дергаешься? — притворно удивился Конан. — Ты, считай, выиграл. — Он поднес кости ко рту и поплевал на них: — Это на счастье…
— Да бросай же!
Рука варвара зависла в воздухе, пальцы разжались и выпустили кости. Кубик, выпавший первым, остановился почти сразу. Из груди зрителей вылетел вздох. «Слон»! Все взгляды перекинулись на второй кубик, который, словно испытывая терпение игроков, подскочил, упал на ребро, а потом долго кружился.
— Боги услышали мои молитвы, — елейным голосом объявил Конан.
Окуджи открыл рот, намереваясь что-то возразить, но умолк и только сверлил врага взглядом. А киммериец так и лучился дружелюбием и детской наивностью. Кушит, несомненно, понял, что противник повторил его трюк, но не мог разоблачить его, не бросив тени на себя.
Встревая в игру, Конан просто хотел наказать обманщика. Он как-то забыл, что поставлено на кон, и вспомнил об этом, только когда пышнотелая бритунка плюхнулась к нему на колени и, обмакнув пальчик в кубок, из которого пил варвар, по-кошачьи слизнула красные капли. Голубенькие глазки мазанули по лицу Конана похотливым взглядом.
В прежние времена киммериец охотно приголубил бы пухленькую милашку, не обойдя вниманием и смуглую танцовщицу. Но то было прежде. И все же он не спешил спихнуть с колен бритунку. Неожиданно для себя варвар поразил одной стрелой две цели — щелкнул по носу наглеца и хотя бы на одну ночь вырвал девушек из лап насильников. Если сейчас пираты поймут, что добыча ему не нужна, дележ начнется сызнова.
Конан ломал голову над тем, как выбраться из ловушки, которую сам себе подстроил. Он терпеливо сносил ласки, которые расточали ему обе рабыни. Кушиты отпускали соленые шутки. Они откровенно завидовали чужаку, но тешились тем, что тот проучил Окуджи.
