И только тогда из укрытия выбрался человек.
Конан узнал его. В его желтых широко раскрытых глазах мелькнул последний отблеск сознания, а затем они подернулись тусклой пленкой, и Конан погрузился в сон.
* * *
Он пришел в себя и увидел над головой навес из пальмовых листьев. Это киммерийцу не слишком понравилось. Последнее, что он помнил отчетливо, было его стояние над спящим бритунцем: тот, кажется, говорил про «глаз Кали»… Затем киммериец наклонился над Фридугисом и снял кошель с его пояса. Нашел там камень. Алмаз дивной красоты и невероятного размера. После этого Конан ушел, оставив Фридугиса на милость неприветливых жителей Рамбхи.
Что же он делает здесь, под навесом? Почему у него так болят руки? Отчего он не в состоянии пошевелиться? И, главное, кто этот человек, который сидит рядом и тянет из фляги какое-то пойло?
Конан попробовал заговорить. Голос его звучал хрипло, но все же вполне внятно.
— Кто ты? — спросил киммериец.
— Я? — Человек живо обернулся к нему. — А ты меня разве не помнишь?
— Не помню, если спрашиваю, — огрызнулся Конан.
Тот заткнул флягу пробкой, сунул ее за пояс и приблизился к варвару. Навис над ним, широко улыбаясь.
— Мое имя Фридугис. Я бритунец. Мы встретились с тобой в Рамбхе. Ты помнишь свое имя?
— Конан, — буркнул Конан. — Из Киммерии. Ты, никак, за дурака меня держишь, Фридугис из Бритунии? Гляди, я ведь не всегда буду в плену. Когда освобожусь, порву тебя в клочья.
— Это уж как тебе захочется, — неопределенно ответил Фридугис.
— Ты, наверное, хочешь пить.
— Хочу.
Фридугис поднес флягу к его губам. Конан сделал несколько жадных глотков. Дурное местное пальмовое вино, сильно разбавленное к тому же. Но для человека, умирающего от жажды, — в самый раз.
— Ну, что со мной случилось? — осведомился Конан. — И где я нахожусь? Ты ведь, кажется, осведомлен о моих делах лучше моего.
— Наконец-то разумные речи… Начну с конца. Ты находишься в Рамбхе, Конан, в моей хижине.
— Рамбха… — Конан громко застонал, как будто его мучила страшная головная боль.
— Вот именно, — подтвердил бритунец невозмутимо. — Я обосновался в этом городе. Поскольку найти съемное жилье здесь оказалось невозможно — больно уж неприветливы жители, знаешь ли, — я построил собственное. Оно, правда, находится за городской чертой, так что я, как считается, не посягнул на здешнюю земельную собственность… Они ведь ужасно пекутся о соблюдении законности, знаешь? — Бритунец хохотнул. — У каждого свои причуды. Если бы я жил посреди диких джунглей, как эти вендийцы, я бы возвел себе огромный дом с гигантским участком, окружил бы все это высоченным забором… и процветал бы там, за забором, как мне вздумается. Но им почему-то охота лепиться друг к другу. Вероятно, чтобы удобнее было сплетничать. У тебя нашлось время заметить, что сплетни — это самое главное их занятие? В всяком случае у мужчин, особенно у наиболее почтенных…
