— Ну, еще бы, — вставил Конан, — ведь вы шли, как я понял, через пустыню.
Бритунец ухмыльнулся.
— Вот именно! А ей было важно, чтобы кто-нибудь, кому она доверяет, кто-нибудь посторонний, и притом чрезвычайно напыщенный, — тут Фридугис надул грудь и расправил плечи, — предсказывал жаркую и сухую погоду в разгар лета посреди пустыни. Чем я и промышлял — по преимуществу. Еще я предсказывал появление кочевников, если замечал вдали пыль, поднятую их лошадьми. Бывало, удачно предрекал у хозяйки приступ меланхолии, — особенно если у нас заканчивалась вода, а до ближайшего колодца оставалось еще полдня пути. В общем и целом, мне было с ней хорошо. Она заплатила не слишком щедро, но этого было довольно, чтобы найти для себя место в караване. Последние несколько недель я передвигался один. Радегунда немного скучала без общества себе подобных, но я был доволен. Надоели люди с их глупой болтовней.
— Кто такая Радегунда? — осведомился Конан с недовольным видом. «Не хватало еще выяснить, что с этим бритунцем путешествует какая-нибудь девица, — подумалось киммерийцу. — Возлюбленная, решившая сбежать с горе-путешественником? Сестра? Или, да спасут меня боги, — незамужняя дочь? Нет ничего ужаснее незамужней дочери, особенно если над нею тяготеет какое-нибудь проклятие…»
Конан подозрительно глянул на бритунца, словно пытаясь выяснить: нет ли при том какой-нибудь нежелательной и проклятой дочери. И, попутно недурно бы узнать: не лелеет ли означенный бритунец надежду на то, что Конан-киммериец поможет ему эту самую проклятую дочь избавить от тяготеющего над нею рока?
Фридугис выдержал паузу ровно настолько, чтобы Конан ощутил беспокойство в полной мере, а затем объяснил:
— Радегунда — это моя лошадь. Ты, должно быть, видел ее. Она мирно паслась на лугу.
— Да, — сказал Конан кисло. — Это их священный луг или что-то в том же роде.
— А, — бритунец с беспечным видом махнул рукой, — не имеет значения. В Вендии полным-полно священного. Тут все священное. Просто плюнуть некуда. Везде — след от какого-нибудь божества, древняя лежанка какого-нибудь ветхого мудреца, который когда-то и что-то изрек, либо стойбище для их духов, либо место, где витают духи их предков… Нельзя безнаказанно жить на одном месте столько тысячелетий подряд. Накапливаются духи, предки, умершие, боги, полубоги, демоны, проклятые люди…
При последнем слове Конана передернуло: он усмотрел в нем намек на свое изначальное предположение. Но Фридугис выглядел совершенно невинно.
