— Кром! — вздохнул мальчик. — Посмотрел бы я на тебя, когда ты будешь обшаривать Буно, а он при этом будет покорно поворачиваться во все стороны, чтобы тебе было удобнее! Лучше не спорь, а иди за мной молча, как полагается женщине.
Он вышел из прикрытия и, настороженно озираясь, ринулся вперед. Немного помешкав, Гэлла скользнула за ним. Она шла бесшумно, но глубоко и прерывисто дышала, чтобы справиться с обидой. Ее вздохи, укором шелестевшие за его спиной, действовали Конану на нервы.
— А ну-ка, затихни! — сказал он, останавливаясь. — Нечего сопеть и всхлипывать. Нужно прислушаться. Оттуда, где они работают, будет доноситься стук.
Оба затаили дыхание, но вокруг было тихо. Только потрескивали факелы, да шуршали осыпающиеся сверху мелкие камни.
— Сейчас ночь, — прошептала Гэлла. — Все они спят, а не работают.
— Да, пожалуй, еще ночь, — согласился Конан. — Но они не спят по ночам. Они шлифуют камни. Имеет смысл разыскать хотя бы Кевина. Он должен знать, где бывает по ночам Шедд.
— Да-да, разыщем Кевина! — радостно согласилась девушка.
Ход, по которому они шли, становился все уже и ниже. Реже попадались светильники. Конан снял со стены два факела, предусмотрительно погасив один из них.
— Мы прошли много боковых ответвлений, — сказал он. — Придется заглянуть в каждое из них — Кевин или Шедд могут оказаться в любом из них. Впереди мы вряд ли их найдем: дальше становится слишком низко и сыро. Пойдем вбок.
Во всех мальчишеских играх Конан обычно брал на себя роль вожака. Поэтому и здесь, в душной полутьме подземелья, где так легко было заблудиться или попасть под обвал, голос его звучал с решительными и властными интонациями. Гэлле ничего не оставалось, как покорно подчиняться мальчику.
Едва они свернули в ближайший от них боковой ход, как в ноздри резко ударила густая вонь гниющего мяса.
— Прошу тебя, Конан, давай вернемся! — закашлявшись и зажимая нос, попросила Гэлла. — Здесь не может быть Кевина. Да и Шедда — тоже.
Но мальчик, не слушая ее, шел вперед. Помимо вони он различал еще шорохи, поскрипывания и костяной скрежет. Вскоре факел в его поднятой руке осветил железную решетку с толстыми прутьями. За решеткой шевелилось что-то очень большое и бесформенное.
— Конан! — пискнула за его спиной Гэлла, и пальцы ее, ставшие ледяными от страха, впились ему в плечо.
— Кром! — прошептал мальчик, но в голосе его слышалось куда больше восхищения, чем ужаса.
За решеткой, дробя блики факела, переливалась и искрилась опаловая нора, в которой томилось гигантское насекомое. Должно быть, то была та самая медведка, о которой с такой гордостью рассказывал Буно. Причудливые опалы перемежались полосами гагата и дисками золотистого солнечного камня. Их праздничное великолепие странно и дико контрастировало с ворочающимся чудовищем. Очень отдаленно медведка напоминала коня, закованного со всех сторон в латы, но только длиннее его в два раза.
