— Слышал, — ответил Андрэ, и Катрин поняла, что он говорит искренне. — Мсье Денёф — личность известная. Я редко бываю в Сан-Франциско, да и в Форт-Россе нечасто, но я кое-что слышал о вашем дядюшке. О нём хорошо отзываются, мадемуазель.
— Вы редко бываете дома? — спросила Катрин, приняв как должное лестный отзыв о дядюшке Батисте. — А чем же вы занимаетесь, мсье Лико?
— Я прево на пограничных землях. Я неплохо стреляю, знаю несколько индейских наречий, и власти штата сочли меня подходящим для этой работы.
— Вы имеете дело с индейцами? Но это же опасно! Я слышала, что индейцы нападают на поезда.
— Не судите об индейцах по тому, что о них говорят всякие болтуны, не видевшие их в глаза, — на лицо молодого человека набежала тень. — Мой прадед был наполовину ирокез, а мать — чистокровная индеанка, и я знаю этот народ. Они не хуже белых, а во многом даже лучше.
— Простите, Андрэ, я не хотела вас обидеть, — смутилась француженка и (вероятно, в смущении) коснулась своей маленькой рукой сильной руки прево.
— Ничего страшного, мадемуазель. А что до нападений на поезда — этим занимается всякое отребье без роду-племени. Бандиты не понимают, когда с ними говорят по-хорошему, и поэтому мы разговариваем с ними по-другому. — Он сдвинул полу своей кожаной куртки, и Катрин увидела рукоятку «кольера» сорок четвёртого калибра. — Не бойтесь, мадемуазель. Но вот что я вам скажу: вы иностранка, не знаете Америки, а путь до Сан-Франциско долгий. Нам с вами по пути — позвольте мне вас сопровождать. Я доставлю вас к вашему дядюшке, и моя совесть будет спокойна.
Катрин чуть склонила голову, изображая задумчивость, хотя уже знала, что ответит «да».
…Поезд нёсся по первобытным прериям, ещё не исковерканным цивилизацией, а в его вагоне из взаимной симпатии рождалась любовь. Переплетались судьбы Андрея Лыкова, праправнука русского солдата, заброшенного в Америку волею императрицы Екатерины, и француженки Катрин де Нёф, в чьих жилах гуляла хмельная кровь авантюристов-викингов. Андрэ Лико навещал у Великих озёр могилы предков, Катрин надеялась начать в Америке новую жизнь, и какое дело было их рождающейся любви до тех людей, которые считали их обоих всего лишь крошечными частичками бимассы, существующей только для того, чтобы лепить из неё задуманное…
* * *
1890 год
— Господа, американская банковская ассоциация намерена распространить среди своих членов меморандум, предписывающий после первого сентября девяносто четвёртого года прекратить продление кредита по обязательствам, а также приостановить выдачу новых займов. Все имущество, которое к тому моменту будет находиться в залоге, должно перейти в собственность банков. Резюме простое: мы потребуем вернуть наши деньги.
