Вольфи остриём кинжала начертил на мокрой земле свастику. Подрезал её, перевернул. Вытер кинжал и убрал его в ножны. Йо выплюнул травинку и повторил вопрос:
— Что будем делать дальше?
— Что-то неясно? — хмуро спросил в ответ Вольфи. — Или ты испугался?
— Смертельно, — согласился Йо и, открыв глаза, легко поднялся. Понизил голос: — Хассе надо отослать. У него мать и сестра живы. И Вольта оставить — где угодно. Мне кажется, русские его не тронут. Ну, а мы попробуем ещё...
— Я думал — скажешь и нам разойтись, — ровно ответил Вольфи. Йо удивился:
— Куда нам уходить? Некуда, дружище. Куда со своей земли уйдёшь... Так что?
Вольфи ожесточённо хлопнул о колено картой и снова развернул её. Молча.
Хассе зевнул, сонным движением откинул капюшон, сел и потянулся, улыбнувшись всем вокруг и всему вокруг — так радостно и светло, что остальные невольно улыбнулись в ответ.
— Доброе утро, — радостно сказал он, укладывая винтовку на колено. — А я голодный. Я сейчас умоюсь и можно будет поесть?
— Можно, — Вольфи поднялся на ноги. — Пошли, поговорить надо.
Хассе хлопнул глазами, но послушно поднялся и пошёл за Вольфи к ручью, тихо журчавшему за кустами. Тилле, перебиравший в сумке остатки медикаментов, поднял голову и проводил их печальным, понимающим взрослым взглядом...
— Сдай оружие и уходи, — закончил Вольфи. Губы у Хассе давно прыгали, он моргал и кривился. И сейчас дрогнувшим голосом сказал:
— Не отдам... За что ты меня?
— Уходи, придурок, — тихо ответил Вольфи. — Уходи.
— Не уйду, — покачал головой Хассе.
— Уйдёшь, — многообещающе сказал Вольфи. — Я тебя излуплю так, что тебе останется только уйти.
— Бей, — со слезами сказал Хассе. — Бей, как хочешь, каждый день бей, только разреши с вами.
Вольфи качнулся вперёд и положил руки на плечи младшего:
— Глупый, — тихо и ласково сказал он. — Уходи же. У тебя дом, мама, сестричка... Уходи. Мы уже все мёртвые, а ты ещё можешь...
— Что могу? — Хассе посмотрел мгновенно высохшими глазами. — А, могу. Сдать оружие, уйти могу... А вот... — он быстро сунул руку в карман. — Тоже сдать? Это сдать, да?
На серебряной пластинке, врезанной в рукоять небольшого пистолета, было написано готической вязью:
МАЙОРУ КРОЙЦЕ ОТТУ — ЗА ХРАБРОСТЬ И ВЕРНОСТЬ РЕЙХУ, ЛЮФТВАФФЕ И БОЕВЫМ ДРУЗЬЯМ
— Сдать? — требовательно спросил Хассе. — И домой уйти, да? Приказывай, давай, давай, давай! — из глаз у него вдруг брызнули слёзы, и Хассе закричал: — У меня, может. Только этот пистолет остался — и всё! Обо всём, для всего... я... а ты... я... — он захлебнулся, и Вольфи, морщась, отвернулся, слушая, как Хассе всхлипывает. Потом, не поворачиваясь, бросил:
