— Тихо, девочка, тихо, — приговаривал Юлан Дхор, нежно ероша ее чудные волосы. — Мы в безопасности и никогда больше не вернемся в этот треклятый город.
Вскоре она утихла.
— Куда мы теперь?
Юлан Дхор обвел их корабль полным сомнения взглядом, что-то прикидывая.
— Кандиву придется обойтись без магии. Впрочем, у меня найдется что ему порассказать. Летучую повозку он определенно пожелает забрать себе. Но я что-нибудь придумаю, придумаю…
— Почему мы не можем просто лететь на восток, все дальше, дальше и дальше, пока не прилетим туда, где восходит солнце, и там, возможно, отыщем тихий луг, на котором растут плодовые деревья…
Юлан Дхор устремил взгляд на юг и подумал о Каиине с его тихими ночами и днями цвета вина, о просторном дворце, служившем ему жилищем, о ложе, с которого открывался вид на бухту Санреале, о древней оливковой роще и буйстве карнавалов.
— Элаи, тебе понравится Каиин, — прошептал он девушке.
Гайал из Сферры уродился не таким, как все, и потому с самого юного возраста превратился для родителя в источник беспрестанного раздражения. Словно с рождения на него навели порчу или судьба сыграла с ним злую шутку, так что любое происшествие, даже самое незначительное, давало пищу для размышлений и изумляло его. Едва достигнув возраста четырех сезонов, малыш принялся донимать окружающих вопросами, подобными следующим:
«А отчего у квадратов больше сторон, чем у треугольников?»
«А как мы будем видеть, когда погаснет солнце?»
«А растут ли под океаном цветы?»
«А когда по ночам идет дождь, шипят ли звезды?»
На каковые выведенный из терпения родитель ответствовал так:
«Так предписывает «Прагматика» — квадраты и треугольники должны подчиняться правилу».
«Нам придется передвигаться на ощупь».
«Сие ведомо одному лишь Хранителю».
«Ни в коем случае, поскольку звезды расположены выше дождя, даже выше самых высоких облаков, и плавают в разреженном воздухе, где дождь не может зародиться».
К тому времени, когда Гайял вступил в пору юности, ненасытная бездна внутри его не затянулась и не смягчилась, а, напротив, стала более жадной. И потому он спрашивал:
«Отчего люди умирают?»
«Куда исчезает красота?»
«Давно ли на Земле появились люди?»
«Что скрывается за небесами?»
На что родитель, с трудом удерживаясь от резкости, ответствовал:
«Смерть суть следствие жизни, а человеческая душа — все равно что воздух в пузыре. Проткни этот пузырь, и жизнь утечет, безвозвратно и неотвратимо, как цвет в ускользающем сновидении».
