— Ну, хватит, хватит. Давайте работать, — успокаивал разошедшиеся страсти Паллас.
Беседа потухла.
Закончив дела в Сибири, экспедиция снова повернула к Уральскому хребту.
4
Однажды вечером Василий Федорович засиделся допоздна за описанием новых разновидностей растений и животных, встреченных им в последней самостоятельной поездке. Неожиданно дверь тихо скрипнула и в горницу вошел Ксенофонт. Он молча закурил трубку и тихонько сел в угол, ожидая, когда Зуев окончит. Но не выдержал и позвал:
— Василий Федорович!
Зуев оторвался от письма, повернулся к чучельнику.
— Гайнана нашего не забыл? — спросил Ксенофонт.
— Что ты! Как можно! Ты о нем что-нибудь слышал?
— Слышал. Только бы лучше не слышать.
— Это почему же? — встревожился Василий.
— В колодках его привезли. Завтра на площади перед народом кнутом бить будут, а потом под караулом повезут в другую крепость. Так и будут возить, пока до смерти не забьют.
— Да ты что? Как можно!
— Эх, вы только зверей да птиц и видите. А что кругом делается не знаете. Не вытерпели башкиры несправедливости да грабежа, ну и поднялись. А Гайнан, говорят, отрядом командовал. Теперь расправа и идет. Хорошо хоть Никифор вовремя ушел. Пойдете завтра на площадь попрощаться с Гайнаном?
— Не знаю. Боюсь, не выдержу...
— Я пойду...
На другое утро после обедни весь народ согнали на площадь крепости. Специальная команда пригнала башкир из ближайших деревень. Василий и Ксенофонт стояли в стороне. На площади, около соборной церкви, гудела большая толпа. Вдруг послышалась дробь барабана. Окруженная солдатами к помосту, сколоченному вчера, подъехала подвода. На ней закованный в тяжелые цепи сидел, опустив голову, Гайнан. Вот, гремя цепями, он медленно поднялся на помост. Офицер вынул бумагу, прочитал приговор. Ксенофонт, оставив Василия, протиснулся вперед. Одет он был по-господски, поэтому протиснулся к помосту беспрепятственно. Гайнан голову держал гордо. На толпу смотрел смело. И вот их взгляды встретились — Гайнана и Ксенофонта. На Ксенофонта смотрел уже не веселый, задорный парень, дитя лесов и гор, а суровый воин, познавший и радость побед, и горечь поражения. Пытки наложили печать на молодое лицо, врезались резкими морщинами. Гайнан узнал Ксенофонта. На миг в его глазах вспыхнул огонек прежней молодой удали. Он еле заметно кивнул головой и снова посуровел его взгляд, устремленный вдаль, туда, где кутались в синюю дымку родные горы.
Затрещал барабан. Два подручных палача опрокинули Гайнана, оголили ему спину и принялись полосовать ее кнутом.
