Не был готов капитан Исаев ответить на эти вопросы. Достойно ответить. Потому, швырнув в печурку окурок, уже обжигавший губы, махнул рукой: мол, некогда мне с тобой сегодня разговаривать, — надел шинель, рукой привычно нашарил автомат и вышел из землянки; следом за ним, не вынув изо рта трубки, скользнул Юван: он считал, что просто обязан оберегать длинного капитана, который ночью, как и все другие русские братья, почему-то видел хуже, чем Юван. Может быть, потому, что они отродясь не пивали горячей оленьей крови, не ели с ножа мороженой рыбы?..
Кроме того, Юван считал только себя виноватым в том, что длинный капитан убежал в ночь: нельзя было задавать ему такие умные вопросы.
Юван очень уважал длинного капитана. За спокойствие во время вражеских бомбежек и минометных обстрелов, когда даже ему, Ювану, порой становилось немного страшновато, за четкость немногословных приказов и команд, за умение сидеть молча у огня и главное — за рост. Даже тайком подумывал, что хорошо бы, когда будет убит последний фашист, заманить длинного капитана в свое стойбище и женить на дочери, которой скоро исполнится уже шестнадцать лет; случится это — в их народе самыми высокими, самыми видными станут внуки его, Ювана!
Ночь встретила их легким морозцем, невесомыми снежинками, плавно скользившими в неподвижном воздухе, и полной тишиной. Лишь на том, северном, берегу Финского залива, где-то в районе Лисьего Носа, падая, нехотя догорала вражеская белая ракета.
Даже плохо верилось, что каких-то часа два назад здесь угрожающе звонко рвались фашистские мины и их горячие зазубренные осколки разноголосо повизгивали, раздирая воздух.
И даже воя той собаки сейчас не было слышно. Сдохла она, что ли?..
Та собака — огромная овчарка с глазами, налитыми кровью, — впервые дала о себе знать суток десять назад. Всю ночь она тогда провыла, словно жалуясь на свою судьбу.
На другой день утром, когда отгремели разрывы очередного фашистского минометного налета, капитан Исаев сам пошел взглянуть, что это за собака и почему она почти непрерывно воет так тоскливо. Нашел ее в разбитом снарядом трамвайном вагоне; вражеский снаряд попал в него так хитро, что начисто срезал название маршрута, по которому трамвай еще недавно бегал; только номер — 29 — и оставил. К обгоревшей железной стойке в вагоне цепью и была привязана собака.
Увидев капитана Исаева и сержанта Перминова, овчарка, оскалив впечатляющие клыки, рванулась к ним. Цепь отбросила ее назад. Так повторилось несколько раз. Но овчарка не успокаивалась, она все бросалась и бросалась на пришельцев, предупреждая их, что до последнего своего дыхания намерена защищать, охранять то, что доверил ей хозяин.
