— Посмотрим, посмотрим, — промурлыкала она.
Кто-то прошел мимо и внимательно посмотрел на меня. Всего одно мгновение видел я его лицо, но почти не сомневался — это был…
— Ты знаешь этого человека, Фатьма? — быстро спросил я.
— Какого человека?
— Того, что посмотрел на нас.
— А-а?.. В черной кожаной куртке? Ты чудак, ну откуда я могу знать какого-то провинциала.
— Ты говоришь, в кожаной куртке?..
Тут на дворе затрещал мотоцикл, Я уже собирался выбежать на улицу и схватить круглолицего типа за шиворот.
— Что с тобой?
— Да нет, ничего…
— Понятно, ты устал. Вот что, пошли потанцуем. Сассияан будет сейчас играть польки и вальсы, они у тебя неплохо получаются.
Из зала донеслись звуки аккордеона. Мы отправились танцевать. Вскоре я забыл про таинственного мотоциклиста.
Около часу ночи все стали усаживаться в автобус. Пришли Эне, Виктория и Хелла, пришли обе Айме и Реэт. Из-за угла появились Оскар и Куно, они наполнили холодный, пахнущий влажными окнами и металлическими поручнями салон беспечной болтовней и легким запахом коньяка.
Подошел Сассияан с аккордеоном, озабоченно заглянул в автобус, осторожно поставил инструмент на переднее сиденье, затем влез и что-то шепнул Корелли.
— Разумеется, — сказал Куно. Очень скоро и от Сассияана пошел деликатный горьковатый дух,
— Кааро пришел? — тихо спросил Сассияан у Корелли. Куно раскуривал трубку и что-то ответил ему, не шевеля губами. Сассияан фыркнул.
Пришли Марина, начальник лагеря, две девушки и двое энергичных молодых людей из районного комитета.
— Ну, двинулись? — спросил Сассияан. — Девушки все на месте? Маленькая Айме… Реэт., Кажется, здесь? Так все собрались или нет? Сходил бы кто-нибудь посмотрел, где Кааро. Да, и Пацанки тож. е нет. Ай-яй-яй! Как это я сразу не заметил! Чуяло мое сердце, что-то неладно» Не слышно ее трескотни. Ай-яй-яй — ну, ясное дело.
— Пускай пешком, идут, где их сейчас найдешь, — предложила одна из девушек.
— Что ж делать-то? — нервничал Сассияан.
— Отправляться, — буркнул Оскар. ~— Яак, заводи свою музыку.
Шофер запустил мотор и выключил свет. В автобусе стало темно. На улице, перед освещенными дверями Дома культуры, топталась молодежь. Парочки и группы сворачивали на лесную дорогу. Двери затворились, мотор взревел, чихнул, потом ровно застрекотал, и автобус тронулся с места.
— О, судьба, судьба, первое действие, вторая картина, — пропел Корелли и пожаловался: — Меня сегодня окончательно оттеснили на задний план. Пока вы музицировали, я, сидя напротив мужского туалета, нарисовал сорок четыре портрета, а между тем душа моя, душа моя томилась о своем подлинном призвании! — Он вытащил из кармана губную гармонику и прошелся по ней сверху вниз и снизу вверх.
