Я закрыл мольберт покрывалом и стал пристально смотреть на стену. Довольно быстро на пустом месте возник морской пейзаж и вместо одного карандашного рисунка — маленькое абстрактное произведение: несколько редких косых черточек желтого цвета на сером фоне.
Стремясь разглядеть шедевр поближе, я смахнул со стула свою одежду. Повернулся обратно, наклонился, чтобы подобрать ее, сгорая от нетерпения в приступе озорной предприимчивости.
И вдруг постучали в дверь.
Я замер. Сердце мое забилось. Быстро-быстро.
«Все-таки, все-таки», — подумал я. Ох, Фатьма!
Стук повторился.
Я сглотнул, сделал глубокий вдох и крикнул, призывая себя к спокойствию:
— Да, войдите!
Затем сделал два быстрых шага к двери. Когда она распахнулась, я был посредине комнаты.
На пороге стояла Марге.
Челюсть у меня медленно отваливалась. Не в силах сдвинуться с места, я остолбенел посредине ателье. И вполне мог сойти за скульптуру, созданную, разносторонним дилетантом К. Рохувальдом.
Марге тоже стояла неподвижно.
Наконец я сообразил, что одет довольно скудно. Бросившись к раскладушке, натянул до пояса одеяло, прищурился, раза два кашлянул и постарался придать своему лицу «английское выражение» — то есть попытался создать впечатление, что все о'кей. Произнес абсолютно спокойно и учтиво:
— Здравствуй, Марге.
— Мастер! — Словно только теперь узнав меня, девушка закрыла за собой дверь.
Затем она опустилась на стул.
Я уставился на голые пальцы своих ног, которые выглядывали из-под одеяла вертлявой бесстыжей розовой ватагой.
Спустя некоторое время я взглянул на Марге.
Лицо ее в рамке спутанных темно-каштановых волос было бледно. Из-под зеленоватого плаща-болоньи виднелся темно-серый костюм. Я почему-то был уверен, что это не платье и не просто юбка, а самый лучший наряд Марге — костюм. Она была в чулках, в туфлях на невысоком каблуке. К груди Марге прижимала маленькую бежевую сумочку.
Как она сюда попала?
Сердце мое сжалось, наполнилось страхом и болью,
— Долгих лет, доброго… — начала Марге.
— Не нужно, — пробормотал я, разжал крепко сжатую правую ладонь и положил нагревшийся камешек в жестяную коробочку, которая лежала возле меня на одеяле. При этом что-то получилось не совсем удачно, так как краем глаза я заметил, что на литографский станок Рохувальда свалилась увесистая пачка бумаги. Наверно, это были какие-то… печатные оттиски.
— Что случилось, Марге?
Она открыла сумочку, вытащила сложенный вчетверо лист бумаги и молча протянула мне.
