— Ты не жалуешь мормонов, да?
Мы остановились передохнуть в тихом переулке неподалеку от супермаркета. Зомби разгружали восемнадцатиколес-ный хлебный фургон, но в ящиках наверняка был не хлеб, хотя я не рвалась узнать, что там на самом деле.
— У меня вообще напряг с официальной церковью, — сказала я. — Хотя ничего личного.
Ну уж, ничего личного! Лжец из меня никудышный.
— Если тебе неприятно говорить, не надо, — дипломатично заметил Альберт.
Котелок у этого бройлера варит.
А поговорить-то стоило. Мы с Флаем так привыкли друг к другу, что нам даже не приходило в голову пооткровенничать. В нем много мальчишеского — отличное качество для друга, но от возлюбленного я жду другого. Может, таково мормонское воспитание, но Альберт держал себя по-отечески.
Когда-то, еще в колледже, когда семья наша разваливалась, я позволила уговорить себя обратиться к психоаналитику, и выбросила сотни долларов, чтобы услышать то, что уже знала. В идеальном друге я буду искать брата, которого мне всегда не хватает. Флай как раз то, что доктор прописал. А в идеальном любовнике — отца. Врач был фрейдистом, так что дальше его фантазия не заходила.
У женщин из Союза сестер, с которыми я протусовалась одно лето, с фантазией все было в порядке, но я не виновата, что мой детский опыт больше соответствовал фрейдистским стереотипам, чем дамским идеям. Просто так получилось.
Словом, я видела на лице Альберта решимость, он жаждал стать опорой для какой-нибудь Мисс Пан-Америка, от чего очень хотелось укоротить ему хвост. Подумать только, мы стоим, зажатые со всех сторон в темном, вонючем переулке, готовясь спасти человечество от нашествия адской нечисти, а бедняга озабочен тем, что я думаю о его религии.
Более незамысловатый мужик попытался бы урвать свое и пудрил бы мне мозги в том смысле, что человечество близко к истреблению, так что давай, мол, детка, пока есть возможность, займемся любовью — надо же думать о будущем, а не только о себе…
Но Альберт не таков, как, впрочем, и Флай. Очень по-разному, но оба джентльмены. А Джилл симпатичная молодая леди. Я могла оказаться в этом Армагеддоне с куда менее приятной компанией.
— Не буду врать, Альберт. У меня есть претензии к мормонам, но это не повлияет на наши отношения. Несмотря ни на что, я, хм-м, уважаю тебя.
— Спасибо, не хотелось бы на тебя давить, — сказал он вежливым, хотя, быть может, чуть холодным тоном.
А почему, собственно, мне не поговорить с этим мормонским богатырем, раз уж я открыла кое-какие подробности Флаю? Опять пришла в голову мысль, что с этим относительно чужим человеком легче быть откровенной. Как бы ни была я близка с Флаем, моим закадычным приятелем, между нами имелась некая преграда, через которую никогда не перешагнуть.
