Чтобы спустить пар, он начал врать, начал сочинять какие-то потешные истории про Бима, насмехаться над ним. И в конце-концов обессилено умолк, заметив, что Алена его не слушает. Девчонка зябко поводила плечами – в воздухе разливалась вечерняя прохлада; в стремительно темнеющем небе плыл окутанный призрачным, лимонным свечением шар луны, сквозь прорехи туч подмигивали из недосягаемой выси звезды.
– Вон Большая Медведица, – Лёнька ткнул пальцем вверх. – Видишь? Ковшик с ручкой.
– Пошли домой, – попросила Алена. – Я замерзла что-то.
И они повернули назад. Прошли по улице Садовой, Фрунзе, Двадцатого партсъезда и вышли на Юбилейную. На месте, где лежала собака, темнели слаборазличимые потёки.
– Смотри-ка, убежал, – обрадовался Лёнька. Он уже остыл, разочарование схлынуло, и ему в чем-то стало жаль Бима. – Пятно какое-то осталось, – тихо добавил он.
– Это у него из батареек электролит вытек, – пошутила Алена.
Лёнька отмолчался.
– А знаешь, – неожиданно произнесла Алена, – он действительно был похож на живого. Я специально сказала, что он игрушечный и у него моторчик. Тебя хотела подразнить. Знаешь, на самом деле непонятно: он вел себя как настоящая собака. А когда я увидела вблизи – какой он, то подумала, этого не может быть. Не бывает живых кукол. И сказала, что это робот. Но механические собаки, они не такие. Веркиного пёсика ни за что не спутаешь с живым.
Лёнька молчал.
– Я бы тоже завела себе кого-нибудь. Сначала я хотела кошку, потом собаку. Но мама говорит, хлопот с ними: ухаживать надо, гулять, кормить. Шерсть везде. Ночью спать не дают – бесятся. Мама, конечно, права. Возиться с ними, с настоящими. Мне папа обещал купить собаку-робота, ну, если четверть закончу на "хорошо" и "отлично". Роботы классные. А твой Бим еще прикольней.
– Он не мой, – мрачно буркнул Лёнька.
– А чей?
– Не знаю.
– Ну-у, – Алена надула губки. – Так не бывает. Ты найди его хозяина, ладно? Спроси – за сколько он продаст. Папа заплатит, и все во дворе будут мне завидовать – ни у кого такого пёсика нет!
Они подошли к Аленкиному дому. Из-за расшитых цветами занавесок в палисадник сочился теплый желтый свет; на веранде пили чай и негромко смеялись. В зале работал телевизор, его синеватые блики дрожали на неплотно задернутых шторах, будто потерявшиеся и замерзшие солнечные зайчики. Березы в палисаднике заговорщически шуршали ветками, а вокруг фонарного столба, который остро очиненным карандашом вонзался в залитый черной тушью ватман неба, вилась мошкара.
