Как-то сразу ослабевшая Сьюзан взяла бумагу и стала вытирать вспотевшее лицо.
— Лучше теперь? — спросил папа. В голосе его больше не было резкости.
Сьюзан глубоко вдохнула и кивнула.
— Теперь всё хорошо, — сказала она, держа отца за руку; он помог ей встать, и она цеплялась за него, пока не удостоверилась, что ноги её выдержат.
— А ты как, Пэт? — подсаживая Сьюзан в фургон, папа посмотрел на маму, которая прижимала руки к лицу, закрывая глаза. Голова у неё была откинута на высокую спинку сидения.
— Выдержу, — ответила мама. Голос её доносился словно издалека.
Папа сел в машину, достал из-за щитка карту и расправил её.
— Какой был последний знак, Майк?
— Странное слово. Что-то вроде Онадилла...
— Гм... — папа провёл пальцем по карте. — Ну, мы почти на месте. Держись, Пэт.
Складывая карту, он внимательно смотрел на маму. Сьюзан, ослабевшая и дрожащая, видела, что он встревожен. И думала, наладится ли у них снова когда-нибудь жизнь. Сейчас она себе этого не представляла.
Всё началось дома во Флориде, на Мысе, примерно два месяца назад. Казалось, так давно это было: папа вернулся домой с дурными новостями. Космическую программу сокращали, потому что у правительства не нашлось денег на проведение новых экспериментов. Как выразился Майк, всем в папином отделе выдали «розовые билеты», хотя ничего подобного Сьюзан у папы не видела. А значило это, что им придётся изменить образ жизни, и жить теперь будет гораздо труднее. Сьюзан быстро научилась не задавать вопросов. Мама просто говорила ей в ответ, что ничего ещё не решено.
Вся последняя часть лета оказалась испорченной. Никаких поездок в «Морской мир» или к Диснею. Потом Фрэнси и Карин отправились в гости к тётке в Каролину, и Сьюзан не с кем было даже поиграть. Майк почти не разговаривал. Закрывался в своей комнате и читал... или говорил, что читает. Майк хотел стать пилотом-космонавтом и ни о чём больше не думал. Но если не будет больше экспедиций, кем же он станет?
Единственным, кто ни о чём не беспокоился, был Такер. Целыми неделями он только и думал (и говорил непрерывно, сводя всех с ума, о щенке, которого ему пообещали на шестой день рождения. Он по-настоящему взорвался, когда папа сказал ему, что никакого щенка не будет, потому что они переезжают — на север, где нет места для собаки.
Они будут жить у двоюродной бабушки Хендрики. До сих пор для Сьюзан она была только подписью на рождественской открытке. Конечно, в письме, которое она получала, всегда лежал чек на пять долларов, а на Рождество приходила большая нарядная посылка с конфетами и печеньем. Но для трёх юных Виланов она не была реальным человеком. И вот теперь они все: она, Майк и Такер — будут жить с бабушкой Хендрикой в каком-то старинном доме в штате Нью-Йорк, и никто не знает, сколько времени им там придётся провести.
