Мы смотрели друг на друга, не отрываясь. В его глазах я видела свой печальный конец, но не сдавалась и продолжала в ответ сверлить его немигающим взглядом, а в голове все крутились мысли о татуировке. Альерху говорила, что дракон защитит мою душу от распада и Х'яоприй, но ничего о возможности дракона занять мое место. Она сказала, что возможно татуировка будет хранить меня всегда. Вот именно, что только возможно. Ее молчание и недомолвки делают мою жизнь труднее и опасней, но на-аа-много ИНТЕРЕСНЕЙ. Черт!
Наверно, шквал эмоций, который бушевал у меня внутри, промелькнул во взгляде, и Варис как-то сразу стушевался. Вот. Правильно. Если бы я обладала каким-нибудь даром, то от него уже давно бы ничего не осталось.
— Так ты не сказал мне, что все-таки там написано, — я решила перейти на «ты», раз ему так больше нравиться.
— Первая и последняя руны говорят о том, что это печать, а текст посредине… даже не знаю, как точнее перевести его. Я улавливаю суть, но точно прочитать не смогу, — посмотрев текст еще раз, он прикрыл глаза. — Так что получится не очень красиво:
Оковы рухнули и бездна,
Он стал защитником твоим!
Его душа — теперь твоя надежда,
С ним ты разделишь свою жизнь!
Но раз уступишь ты его надеждам,
И он возьмет обратно свою жизнь!
Открыв глаза, Варис посмотрел на меня.
— Спасибо, — я забрала листок с рунами из его рук и убрала его обратно в карман. — Пожалуй, я пойду.
* * *
Он не стал меня задерживать, и я беспрепятственно покинула столовую. Мне захотелось выйти на свежий воздух. Пройдя анфиладу залов, я пришла к вчерашнему выходу. Воздух омывал теплом и спокойствием. Мне захотелось побыть одной, и я направилась прочь от домов. Вот так прогуливаясь неспешным шагом, я дошла до идеально ровной лесопосадки, метров двадцать на двадцать или около того, рядом с которой рос совершенно неухоженный и колючий кустарник. Подойдя ближе, мне послышался шорох из кустов, которые находились в метре от меня. Резко дернувшись вправо и не давая опомниться своей «жертве», запустила руку в кустарник. Я нащупала мягкую материю и дернула на себя.
Из кустов с испуганным «ой» вывалился пацан лет семи-восьми. У него были небольшие, но красивые золотистые крылья, короткие пепельные волосы и глаза неимоверно яркого аквамаринового цвета. Больше ничего выдающегося в нем замечено мной не было.
— Кто ты и почему подглядывал?
— Аа… я… — совсем пацана запугала.
— А четче?! — мой голос был резок, но это наконец привело мальчишку в чувство, и он больше не смотрел на меня, как Баба Яга на Вовочку.
