— Объясни, что ты имеешь в виду, женщина.
Нордика медленно прошлась к большой груде шелковых подушек, уложенных прямо на полу, и села, обхватив руками колени. Она разглядывала Брэка, и за маской равнодушия угадывались тайное изумление и личная заинтересованность. Ее запах распространялся вокруг, тяжелый, мускусный, гнетущий, наводящий на мысль о чем-то очень сладком с начисто прогнившей сердцевиной.
Голос девушки стал почти веселым.
— Я имею в виду, что ты, возможно, сумеешь послужить мне так же хорошо, как и принц. Вернее сказать, — она звучно рассмеялась, — послужит мне твое роскошное тело.
— Зачем тебе тело, женщина? Чтобы сделать сильнее свои заклятия?
— Ах, как ты догадлив. Ну конечно. Одно замечательное событие скоро произойдет в этом захолустном уголке мира. После того, как это свершится здесь, то же самое произойдет во всех прочих королевствах, от северных степей до Курдистана. — Она многозначительно замолкла, словно понимая, что название это имело для варвара особое значение. Брэк сохранил беспристрастное выражение лица. Какой-то инстинкт подсказывал ему, что колдунья знает о нем намного больше, чем он подозревает.
— И что же такое замечательное ты готовишь этому королевству?
— То, что мог бы свершить мой отец. Но он был чересчур щепетилен.
— Главный секрет алхимии?
Смех ее был хуже жестокой брани.
— И ты наслушался баек от этих зарывшихся в землю людишек?
— Это были весьма интересные и поучительные истории, — парировал Брэк. — Об идеальной дочери, которая в один непрекрасный день превратилась в свою полную противоположность.
Лицо Нордики выражало презрение.
— Я ничуть не стала другой, чем была раньше. Я была и остаюсь дочерью Цельсуса Гиркануса.
— Люди говорят иное.
Порывисто поднявшись, она уставилась на него:
— И что же?
— Люди говорят, что перемена, произошедшая с дочкой алхимика, была столь резкой и неожиданной, что, вероятней всего, в ее обличье — совсем другая женщина.
— Эти побасенки только и доказывают, как мало ума у грязных крестьян.
Нордика резко повернулась к нему спиной, но варвар успел заметить странную муть, всколыхнувшуюся в нефритовых глазах, словно она пыталась за маской скрыть от него свои тайны, лишь слегка поддразнивая.
— В течение многих лет я питала отвращение к лепету отца насчет использования его сил и умений на благо людей, для приличных целей. Приличия, порядочность — что за гнусные, лицемерные словечки! Нет никакой порядочности в этом мире. В природе человека заложено зло. Как и в основе мира!
