– А зачем на кухне диван? – спросила она.
«Вот черт» – подумал я, а вслух несколько мрачно ответил, – Для гостей.
– А почему на кухне-то? – удивилась она, снимая яичницу со сковороды и перекладывая в тарелку, сверху посыпая нарезанной слегка жухлой зеленью, которую я купил позавчера, – И драный такой?
– Диван, как диван, – пожал плечами я, – ты чего себе не кладешь?
– Сейчас положу, – послушно кивнула она, и, закончив приготовление, уселась рядом за столом.
– Приятного аппетита, – сказал я.
Настя кивнула.
– Ты хотел спрашивать, – напомнила она, когда мы закончили краткий молчаливый ужин.
– Спасибо, очень вкусно, – сказал я, с трудом сдерживая очередной вздох: нахлынувшая ниоткуда острая тоска по детским мечтам не давала сосредоточиться, – Прежде всего меня интересует... сядь в кресло!
Она вздрогнула – мои слова прозвучали несколько резко, как приказ. Я вспомнил, что сегодня днем она стояла рядом с трупом своего знакомого, человека, который ухаживал за ней, а потом видела еще двоих мертвыми: такое не каждому под силу выдержать без потрясения. Несколько минут назад в ее глазах были слезы. После моего невольного окрика она сжалась, напряглась, словно от пощечины.
«Господи, ей всего четырнадцать!» – подумал я, и понял вдруг, что принимаемое мной кокетство эта девчонка могла выдавать совершенно неосознано, в силу своей природной резвости.
Но, тем не менее, когда она сидела слишком близко, я просто не мог сосредоточиться – все время смотрел на нее, ловил себя на том, что смотрю, отвлекался, сдерживал себя, возможно, краснел – в общем, тормозил.
– Хорошо, – сказала Настя, кажется, она была обижена.
– Насть, – начал я мягко, – прежде всего меня, конечно, интересует подтверждение твоих слов. Что там говорил твой отец о моей смерти?
– Я пошла к нему в комнату, в рабочий кабинет, а он был занят, там всегда можно проверить дверь, папа запирает, когда работает. Я дернула, несильно, ну, и хотела идти. А потом услышала, о чем он говорит.
– О чем? – спросил я, когда молчание достигло размера безвольно повисшей в воздухе паузы.
– О тебе. – Настя сглотнула, опустила голову, видно, каждое слово давалось ей с трудом. Когда она заговорила, то у нее был злой и презрительный.
– Он сказал: «Мареев продвигается слишком быстро, а у меня проект на носу!», или что-то в этом роде, потом тот, что с ним говорил, что-то ему ответил. Он сказал: «Так просто и убрать?» и снова слушал, как ему отвечают. А потом он сам предложил тебя убить.
