– Вон че... – задумчиво произнес он, – Ну, раз такой умный, то иди. Только смотри у меня: пальцем тронешь – башку снесу.
Не удостоив его ответом, я прошел в гостиную, которая по размерам и убранству более напоминала залу для званых обедов или бальных танцев. Весь пол покрывали свежие и старые холсты вперемешку с листами бумаги различных форматов и форм, исписанных пером, изрисованных кистью, и так далее.
Эрик Штерн работал посреди зала, ближе к огромному, еще больше, чем на кухне, окну. Кисть, исполненная таланта, задумчиво и неравномерно поднималась и опускалась, оставляя на холсте то незаметные штришки, то жирные полосы или пятна.
Похоже, он рисовал произведение искусства в стиле «детская неприятность», по крайней мере, краску использовал одну – коричневую, с задумчивым видом придавая ей различные оттенки.
– Эрик, – позвал я, останавливаясь, не доходя до художника шагов пять.
– А? – дернулся он, только сейчас замечая мое присутствие. Затем посмотрел за мою спину, где, как я понял, в дверях примостился молчаливый охранник.
– Нам поговорить бы, и я пойду, – ласково заметил я.
– Ну, давай поговорим, – пожал худыми плечами художник, вытирая испачканные краской руки тряпкой, смоченной в чем-то вонючем, скорее всего, в ацетоне.
– Я по поводу Виталия Ивановича Самсонова, Эрик. – А что с ним? – Он умер.
Художник поперхнулся и стал стремительно зеленеть.
– К-как эт-то... у-у-у... у-ум-мер?! – прошептал он, схватившись руками за впалую грудь.
– Его убили, – ответил я, – два дня назад, шестого июня.
– Кто? – выдавил Эрик.
– Не знаю, – ответил я, – Хотел у тебя спросить.
– И я не знаю, – грустно ответил художник, не переставая мять щетину испачканной в краске кисти тонкими дрожащими пальцами, – Я вправду ничего не знаю... Нет, не надо на меня так смотреть! Я вправду ничего не знаю!! Не знаю!! Не знаю!! Не знаю!! Не!!..
– Че орешь-то? – удивленно спросил охранник, – Человек-то с тобой нормально разговаривает.
– Он смотрит! – истерически задышал Эрик Штерн, выпячивая нижнюю губу.
«Придурок» – подумал я, а вслух заметил, – Я, Эрик, не могу на тебя не смотреть. Я с тобой разговариваю. А мама меня учила, что если разговариваешь с человеком, нужно смотреть ему в глаза.
– Парень, ты послушай, – его мама учила! – назидательно молвил ветеран.
– Ну, если мама... – всхлипнул Эрик, успокаиваясь.
– Так вот, Эрик, – продолжил я, стараясь быть спокойным, – Пожалуйста, расскажи мне, были ли, по твоему, у ваших общих знакомых причины убить Самсонова Виталия Ивановича? Или причины желать ему зла? Может, у него были недоброжелатели?
