Собака бегала с лаем вокруг стада, сгоняя животных в гурт, если они пытались разбрестись. Пастухи стояли опершись на посохи и ждали. Викарий протолкнулся меж овцами к двери. Он отодвинул засов, отпер замок ключом и отворил дверь. Отступив на шаг, он махнул пастухам, чтобы те вели стадо.
Под громкий лай собаки пастухи принялись загонять овец в зияющее отверстие. Когда овцы почти все уже вошли, собака вдруг отскочила назад, с вставшей дыбом шерстью и рыча, как если бы почуяла чужой, угрожающий запах. Пастухи толкали оставшихся овец при помощи увесистых посохов.
Харпагус затворил дверь, запер замок на ключ и опустил огромный засов. Спрятав ключ, он достал маленький кошель, который передал старшему пастуху. Пастухи поклонились, пробормотали на своем наречии слова благодарности и удалились, ведя за собой собаку.
— А теперь, господин Ниал, направимся в мой кабинет.
Не зная, как отговориться, Конан проследовал за Харпагусом в его кабинет. Харпагус сел за свой большой письменный стол и приказал:
— Взгляни на меня, Ниал!
Жрец поднял руку с перстнем, украшенным камнем огромной величины. Он пристально глядел в глаза Конану и то приближал, то удалял от его лица блистающий камень. При этом он монотонно приговаривал:
— Ты засыпаешь, засыпаешь, засыпаешь… Воля твоя спит… И ты правдиво расскажешь мне все, что я хочу о тебе знать.
Глаза жреца, казалось, стали нечеловечески огромными, очертания комнаты растаяли, и Конан стоял словно в густом тумане, не видя ничего, кроме этих огромных глаз.
Однако Конан вовремя припомнил уроки, которые получил от Кушада, слепого чародея из Султанапура. Сделав над собой могучее усилие, Конан отвел взгляд и сконцентрировал внимание на мысленном образе комнаты, где он сейчас находился, повторяя про себя: «Дважды три — шесть… Трижды три — девять…»
Понемногу туман рассеялся и вновь стали видны очертания кабинета. Конан молча смотрел на викария, который говорил:
— А теперь расскажи мне, Ниал, чего ты в действительности хотел, разгуливая по храму после службы, вместо того чтобы с народом отправиться домой?
— Мне попался камушек в ботинок, господин. А потом я подумал вдруг, что буду добросовестным кузнецом, если проверю, нет ли каких недостатков в металлических изделиях в храме.
Харпагус недоуменно нахмурился и повторил свой вопрос, на который Конан ответил то же самое.
— Ты поддался моему влиянию, — спросил викарий, — или притворяешься?
— Спрашивай что тебе угодно, господин, я расскажу всю правду.
