Однако Конан, изведавший хитросплетения преступных заговоров и интриг, не спешил обнаруживать свои подозрения. Во-первых, они могли оказаться ложными: не исключено, что заморийцы везут с собой госпожу на законных основаниях; во-вторых, даже если она похищена, Харпагус способен насочинять сколько угодно небылиц, чтобы объяснить свое обращение с пленницей. И в-третьих, хотя киммериец не опасался малорослых заморийцев, он находил неприличным ссориться с людьми, которые предложили ему ужин и ночлег.
Конан решил подождать, пока все уснут, и тогда заглянуть в шатер. Хотя заморийцы настроены к нему дружественно, инстинкт варвара подсказывал: творится что-то неладное. Если эти пятеро купцы, где же их товар? И потом, они все молчат, очевидно, что-то скрывая; обычно купцы любят поговорить о ценах, похвастаться выгодными сделками. Конан за годы, проведенные в Заморе, изучил нравы и обычаи страны. Заморийцы — народ, принадлежащий к древней цивилизации, они на удивление привержены ко злу. Их король, Митридат VIII, как говорят, является игрушкой различных жреческих кланов, которые постоянно ведут борьбу за власть.
После ужина замориец достал арфу и взял несколько аккордов. Трое других запели заунывную песнь, которую Харпагус прослушал с молчаливым достоинством.
Музыкант спросил Конана:
— Споешь ли ты нам, странник?
Конан, смутившись, покачал головой:
— Я не певец. Я могу подковать лошадь, заточить клинок или раскроить череп, но петь я не умею.
Заморийцы не отступали, пока Конан не взял наконец инструмент.
— У нас на родине другие арфы, — заметил он, настраивая струны.
Глубоким, низким басом киммериец запел:
В мир мы приходим
С мечом и секирой!
Мы, северяне…
Когда Конан закончил петь, Харпагус спросил:
— На каком языке ты пел? Он мне неизвестен.
— Это язык асиров.
— Кто такие асиры?
— Племя на севере, далеко отсюда.
— Ты оттуда родом?
— Нет, но я долго жил там.
Конан вернул инструмент и деланно зевнул, чтобы прекратить расспросы.
— Пора ложиться спать.
Заморийцы вслед за Конаном тоже зевали — кроме одного, что остался стоять на страже. Конан завернулся в одеяло, подложил под голову седло и закрыл глаза.
Когда прибывающая луна встала высоко над восточным горизонтом и четыре заморийца звучно захрапели, Конан осторожно приподнял голову. Стражник медленно обходил лагерь с копьем на плече. Конан заметил, что всякий раз, переходя на северный склон холма, часовой скрывается из виду.
Дождавшись, пока он опять скроется, Конан тихо и быстро поднялся и крадучись стал подбираться к шатру; двигался он бесшумно, будто тень. Костер почти догорел, только уголья еще тлели.
