Под градом быстрых вопросов отпрыск аквилонской фамилии окончательно растерялся.
Митра Милосердный, угодили из огня да в полымя. Как поступить, что сказать? Назваться полным титулом, объяснить про магический портал и попросить помощи в возвращении домой?..
Внутренний голос подсказывал: упомяни он Аквилонию или Тарантию, местные обитатели глянут с недоумением и заявят: «Такие названия нам неведомы». Рассказу же про сумасбродного одноглазого магика и Проклятие Рабиров вовсе не поверят. Сочтут еще за демонов в человеческом обличье, да и прикончат всю компанию, чтобы не рисковать понапрасну…
— Ну? — поторопило существо, раздраженно постукивая кончиком своего причудливого оружия по камням. — Язык отсох или память отшибло?
— Меня зовут… — собрался с духом Конни, но договорить не сумел. С верхней галереи, где обосновались лучники, долетел переливчатый свист и тревожный вопль:
— Эй, Цурсог! Берегитесь!..
— Аргх?.. — озадаченно рявкнула тварь по прозванию Цурсог, стремительно оборачиваясь всем телом.
Металлический лязг за стеной достиг своего пика, что-то душераздирающе взвыло, и камень под ногами содрогнулся так, что принц едва удержался на ногах. Затем еще раз. И еще — и стало ясно, отчего дверги столь спешно покинули стену.
Над порушенным гребнем плавно и торжественно вознеслась продолговатая голова размером с небольшой баркас, сплетенная из металлических полос и сверкающая под ярким солнцем. Голова покачивалась на гибкой, длинной шее, под которой торчали по меньшей мере две пары стальных шипастых лап, намертво вцепившихся в камень, и угадывалось огромное тулово, лепившееся снаружи к стене. Подобно паре многогранных стрекозиных глаз, два выпуклых колпака из стальной сетки выпирали над чудовищной башкой, и внутри этих колпаков Конни с изумлением различил пару двергов, занятых какой-то лихорадочной возней.
Со смотровой площадки спорхнул рой стрел, не причинивших гигантской многоножке видимого вреда.
Башка мотнулась вправо-влево и распахнула «пасть» — с громким лязгом откинулась круглая крышка, выставив наружу, как язык, закопченную медную трубку с раструбом на конце. Где-то в брюхе чудища родился утробный клекот и перешел в оглушительный свист.
— Харр! Саламандра пришла! — проорал Цурсог. Схватив оторопевшего Коннахара, как котенка, поперек туловища, он швырнул принца за массивный постамент катапульты и сам прыгнул следом — как оказалось, вовремя, потому, как в следующий миг у основания башни разверзлось жерло вулкана.
