— О, мадам… Это ужасно.
— Полноте, возьмите себя в руки, — велела Джейн. — Что там такого ужасного?
— Ваш сын, мой друг…
Джейн поднялась, подошла к Мэтью, схватила его за плечи и слегка тряхнула.
— Говорите же! Боже мой, скорее!
К ним тотчас поспешили Ли и Маргарет. Только Джеймс Мелвилл, увлеченный сигарой, казалось, не обращал внимания на напряженность, внезапно возникшую в воздухе.
— Брайан, он там, в постели… — Наконец Мэтью решился. И громко, навзрыд выпалил: — Мертвый!
— Вы с ума сошли! — воскликнула Джейн и что было сил снова тряхнула несчастного. — Мой сын! Сынок! Малыш!
— Увы, мадам, бедные мои друзья, он мертв. Убит!
Сэр Малькольм Айвори любовался заснеженным пейзажем через широкое окно в сад. Он любил снег, хотя большую часть жизни провел в теплых краях. Ему, убежденному шестидесятилетнему холостяку, всегда нравились голубоглазые блондинки, а в Египте, Индии, Южном Китае и Малайзии он если и делил с кем любовь, то разве только с кареглазыми брюнетками. Так, мало-помалу в нем пробудилось стремление к чистоте и гармонии, равно как и чувство прекрасного, — они заставляли сэра Малькольма все чаще грезить о какой-нибудь норвежке из ледового царства, когда он изнывал от зноя в Бомбее, Гонконге, Маниле или Каире, одетый в свой неизменный элегантный двубортный костюм и галстук с гербом лондонского Клуба графоманов, членом которого он состоял.
Доротея Пиквик, его пожилая домоправительница, вошла в кабинет без стука — по привычке. Эта сухая ворчунья с вечной связкой ключей на поясе, кажется, жила здесь всегда и во всякое время носила траур, правда неизвестно по кому. Трое слуг побаивались ее, хотя знали, что в груди деспотичной брюзги бьется золотое сердце.
— Сэр Малькольм, разве благоразумно ходить без халата в такую пору?
Доротея Пиквик забавляла сэра Малькольма Айвори, но вида он, конечно, не показывал. Он слишком дорожил ею и знал, что Доротея очень обидчива и может выйти из себя по пустячному поводу. На ней держалось все в немаленьком поместье Фалькон, перешедшем к сэру Малькольму по наследству от отца, именитого антиквара, поставщика Ее Величества и пэров королевства.
Каждый предмет домашней обстановки, каждая статуя и статуэтка, каждая вещь, большая и малая, были подобраны с таким тщанием, что вкупе все это производило впечатление сказочного богатства. Доротея следила, чтобы каждое сокровище, хранившееся в доме, регулярно очищали от пыли и натирали до блеска; ее чрезмерная строгость и придирчивость частенько выводили из себя Боба, отвечавшего за чистоту.
