Радзивиловский был рад, что у него есть наконец возможность вдоволь поговорить. Но слушать я его слушал, а сам все посматривал на того, другого, скорчившегося как эмбрион во чреве матери. Перед моим мысленным взором стояло объявление на последней странице варшавской бульварной газетки, набранное жирным шрифтом: «Вольф Мессинг, раввин с Горы Кальвария, ученый каббалист и ясновидец, раскрывает прошлое, предсказывает будущее, определяет характер!»
Далее мелким шрифтом указывалось, что для того, чтобы стать обладателем этих тайн, надо лишь по указанному адресу сообщить точную дату своего рождения и приложить к письму два злотых почтовыми мар-ками. И хотя тут же предлагали свои услуги разные астрологи, хироманты, гадалки, гадальщики и ворожеи, меня тогда заинтриговало это «раввин с Горы Кальвария». Откуда на страницах бульварного листка светоч хасидских премудростей?
* * *
Гора Кальвария, местечко в сорока примерно километрах к югу от Варшавы в семнадцатом веке еще называлось Новым Иерусалимом и сияло святостью: шесть костелов, пять монастырей и тридцать пять часовен Кальварии, в которых было изображено все, что происходило во время последнего скорбного пути Христа на Голгофу, или Кальварию, что то же: оба слова означают «череп», первое на древнееврейском, второе — по-латыни.
Со временем, однако, Гора Кальвария утратила свое прежнее значение для христиан. И тогда там стали селиться евреи, тоже считавшие это место благочестивым. Из далекого Подолья и Гуцульщины проник сюда хасидизм, религиозно-мистическое движение бедных еврейских масс. Его духовный центр образовался вокруг двора местного цадика. Хасиды считали его наследником своего легендарного основоположника Баал-Шем-Това из Окопов Святой Троицы. Резиденция в местечке Гора Кальвария была самой крупной в Восточной Европе, а «герер ребе» — самым влиятельным из цадиков. Последнего из династии Альтеров, Авраама Мордехая евреи считали «магидом», чудотворцем, прорицателем, и у него были приверженцы во всем мире. На каждый шабас к нему съезжались сотни верующих, а на большие праздники — Новый год и Судный день — десятки тысяч. Чтобы разместить хотя бы часть из них, разбивали большие палатки, а чтобы подвозить, провели из Варшавы узкоколейку, прозванную «Тюхтей».
* * *
Объявление Вольфа Мессинга таким образом наводило на мысль о возможных связях со сверхъестественными силами «магида» и, чтобы проверить, так ли это, я не пожалел двух злотых и послал «ученому каббалисту» даты своего рождения. В ответ получил отпечатанную бумажку, что, по правде говоря, и следовало ожидать. В бумажке были туманные фразы о далеком пути, казенном доме, неискреннем друге, счастливых днях… И хотя были потом в моей жизни и дальний путь, и неискренний друг, и казенный дом, и счастливые дни — но я весьма и весьма сомневаюсь, что к этому имел какое-либо отношение билетик Вольфа Мессинга, подобный тем, что выдергивают попугаи или обезьянки шарманщиков. Билетик я выбросил, но Гору Кальвария запомнил: меня пленяло название и особая магия этого местечка, в котором мне даже удалось побывать. Но, увы, не совсем удачно…
