«Тогда почему эти рубцы болят?» Три раза прошелся по моей спине раскаленный прут. Мои отчаянные вопли. Кожаные ремни, впившиеся в руки. По ногам течет кровь и сперма…
«Я уже взрослая». Сжав зубы, я тряхнула головой, чтобы прогнать воспоминания. Они не хотели уходить, но я оказалась сильнее.
На этот раз. Когда я попытаюсь уснуть, тогда и будет видно, действительно ли я такая сильная.
– Зачем Муркок написала письмо? – спросила Гейб и бросила сигарету на стол.
Прочитав на ее лице жалость и отвращение, я разозлилась. Больше всего на свете я ненавижу, когда меня жалеют.
– Не знаю. – Правая рука судорожно сжалась, под кожей бегали мурашки, на ногтях поблескивал яркий молекулярный лак. – Но собираюсь выяснить.
– Дэнни. – Гейб резко поднялась из-за стола и слегка наклонилась вперед, чтобы заглянуть мне в лицо. Ее гладкие черные волосы растрепались, глаза расширились – возможно, ей тоже стало страшно. – Если бы я об этом знала, то ни за что не стала бы тебе звонить. Я же не…
– Но ты позвонила. – Сняв ноги со стола, я резко встала. – И я многим тебе обязана. Ты выполнила свой долг, Гейб. Теперь я выполню свой.
Не знаю, как Гейб это удалось, но она побледнела еще сильнее. Словно кто-то слил в чашку весь цвет с ее щек.
– Ты ничем мне не обязана, Дэнни. Ты моя подруга.
– А ты моя.
Я говорила совершенно искренне. У Гейб ведь тоже остались глубокие шрамы, когда Сантино полоснул ее когтями по животу; такие страшные раны не способны излечить даже некроманты, а ведь по части смертельных ран мы вторые после седайин. Держу пари, после этого Гейб долго снились по ночам кошмары, хоть она и богачка, работающая копом ради развлечения.
– Зачем же я сюда пришла, как ты думаешь?
Нет, Гейб работала в полиции вовсе не ради развлечения. Она отлично знала свое дело и часто выручала свой отдел тем, что вызывала дух погибшего, который называл имя убийцы. У нее был дар. Она была лучшим детективом за последние двадцать лет – с тех пор, как вышла в отставку ее бабушка.
– Дэнни…
«Нет, пожалуйста. О боги, не надо, не лезь ко мне со своими нежностями. Не люблю я этого».
– Мне нужно идти.
Еще минута – и я бы начала выкладывать перед Гейб такое, о чем знать ей было вовсе не обязательно. Всякие ужасы о «Риггер-холле» и обо мне.
– Если понадоблюсь – звони. А я тем временем попытаюсь что-нибудь узнать. Ты не могла бы прислать мне домой копии документов?
– Хорошо, – сказала она. – Дэнни, прости меня.
«И ты меня прости, Гейб. И ты меня».
