Тони Баллантайн
ГОЛУБАЯ МАГНОЛИЯ[5]
Перевод С. Белова
Богарт стоит перед барной стойкой, Хепберн разливает напитки. Кэри Грант сидит поблизости в кресле.[6]
— Ты должна выбрать, — говорит Грант, взгляд его жёсток.
— Я не могу! Не сейчас! — отвечает Хепберн, в отчаянии качая головой.
Богарт подносит стакан к губам и залпом выпивает виски. По его виду понятно, что он уже давно примирился с этим фактом. Он отдергивает рукав, будто бы посмотреть на часы, но взгляд его не отрывается от лица Хепберн. Темные большие глаза Хепберн полны слез.
— Черт. Пора, — шепчет он. — Я должен успеть на самолет.
Он направляется к выходу. Хепберн кричит ему вслед:
— Нет! Подожди! Мы должны…
Богарт останавливается перед вешалкой для шляп возле двери.
— Черт побери, не могу найти свою шляпу. Мы видим, что она висит там, рядом с ним.
— Мы пришлем ее по почте, — говорит Грант. Он смотрит в пол. Ему неловко.
— Не уходи вот так! Я… я могу объяснить! — говорит Хепберн.
— Не стоит. Зачем что-то объяснять человеку, который уже не здесь. — Он смотрит вдаль и говорит это задумчиво. — Думаю, человек, который живет в одиночестве, не является по-настоящему частью мира.
Богарт осторожно закрывает за собой дверь. Оставляет шляпу, которую подарила ему Хепберн в их лучшие времена, когда они отдыхали на Майорке. Звучит музыка.
Узнаёте, что это? Это сцена из «Голубой магнолии».[7] Когда-то давным-давно этот фильм считался классикой. Я имею в виду, настоящей классикой, одной из десятка картин, величайших на все времена, а не тем раздутым рекламой хитом сегодняшнего дня, который оставляет ощущение, что последние два часа ты провел в ванне, наполненной электрическим желе, глядя на стробоскопический источник света в эхо-камере.[8]
Да, это классика, с большой буквы «К».
Сейчас его таким уже не назовешь. Сейчас это упавший в цене образчик необременительного, кричаще безвкусного зрелища, задуманного с той единственной целью, что объединяет любые современные 3D фильмы, — развлекать.
