ей начали присылать деревянные ящики с томами Мишны, Талмуда и комментариев. Они не интересовали её, но иногда на дне ящика попадалась книга "Некашерно – брак", о новостях науки, или о жизни муравьёв, или о каком-нибудь известном художнике шестнадцатого века. Это она проглатывала с нетерпением. Не удовлетворённая этими объедками, она начала приобретать старые порванные экземпляры из Сионистской библиотеки доктора Хуго Бергмана; щедро платила распространителю книг Элиэзеру Вайнгартену, чтобы сразу же присылал ей каждую книгу по новым темам, которые начали её привлекать: войны Наполеона, открытия и изобретения, астрономия, жизнь первобытных людей и дневники известных путешественников.
Конечно, это было нелегко: она должна была научиться подбирать слова к такому количеству вещей, которых никогда не видела, например, что такое "телескоп", и что это за "Северный полюс". Что такое "микробы" и "опера", "аэродром" и "баскетбол"?
– Ты поверишь, что только в восемнадцать лет я узнала, что такое Нью-Йорк и кто такой Шекспир? – Её лицо удивлённо сморщилось, потом она прошептала что-то ещё, как бы про себя: – И что с тех пор, как вошла в этот дом, вот уже пятьдесят лет я в глаза не видела радугу?
В девятнадцать лет она приобрела энциклопедию для молодёжи "Михлаль". За ней последовали другие на трёх языках, в десятках томов. Теодора никогда не забывала волн опьянения, захлёстывавших её в течение счастливого полугодия, когда она читала днём и ночью, раздел за разделом, обо всём мироздании.
В тот же период её поразила сильная жажда знаний о современности, особенно о мировой политике. Каждое утро она посылала отца Назариана купить газету на иврите и газету на арабском, и читала их со словарём, скрипя зубами. Так узнала о Давиде Бен Гурионе, о правителе Египта Гамале Абд-Ель Насере, узнала, что курение способствует раку лёгких, с волнением следила, вместе со всеми гражданами мира, за процессом воспитания Раджиба, индусского мальчика, которого до девяти лет растили волки. Потихоньку, с огромным трудом, она смогла проторить дорогу в путанице фактов и новых имён, нарисовать себе картину мира, и более всего – преодолеть своё невежество, невежество девочки с крохотного Кикладского острова, маленького и удалённого в цепи островов вокруг Делоса.
– И всё-таки, – сказала она Асафу, и пальцы её покоились над бровью, как бы сжимая начинающуюся головную боль, – при всей радости и веселье, все-таки была я грустна и потеряна – потому что всё это были только слова и ещё раз слова!
