Вообще-то, в Ялте они с физруком не собирались задерживаться, но, чтобы пересесть на автобус до Феодосии, им нужно было ждать два часа, и они решили немного пройтись по городу. Стоило выйти из автовокзала, как их окликнули. «Вы нам не поможете открыть?» — спросила девушка, протягивая бутыль. Переверзев и Линецкий переглянулись и подошли к скамейке. Линецкий достал перочинный ножик, отрезал верхушку пластиковой пробки. «А вы не хотите с нами выпить?»
Внешне они были ничего себе девицы... Но при общении сильно проигрывали. Линецкий быстро заскучал, несмотря на портвейн, и разговор поддерживал один Переверзев. Сначала о погоде, потом об общепите. «Ой, а вы знаете, где мы вчера были? — сказала беленькая. — На концерте Алёны Апиной!» Прошло не больше пяти минут, и маленькая блондинка уже гладила плечо Переверзева, повторяя: «Вот это я понимаю!» Линецкий подумал, что он, наверно, может то же самое проделать с её подругой. Но та отстранилась. Она была выше Линецкого на голову. И почти всё время молчала. Периодически что-то тихонько клокотало у неё внутри, после чего она иногда произносила: «Эт точно!» С неподражаемой интонацией, передающейся исключительно по наследству. Краем уха Линецкий услышал, что отец у неё полковник. «Ну что же, — подумал он, — Пруст пишет, что, знакомясь с новым человеком, неизбежно натыкаешься то на отцовский слой, то на материнский... Вопрос, конечно, в том, можно ли в таких вещах доверять писателю... Который в свою очередь считал, что Достоевский по ошибке вырыл колодец в стороне от человеческой души... Но при этом считал Достоевского большим художником... А Набоков, как известно, считал Достоевского художником нулевым... От которого останется вот именно нуль, то есть кружок на скатерти в саду от мокрой рюмки... Но если Пруст не ошибся... То где-то там должен на самом деле кончиться её отцовский слой... И начаться материнский...»
И ещё он думал: «Стоило уходить от Инны? Ну и что, что она окружила себя нэпманами и полюбила русский шансон... Остальные ведь ещё хуже...»
«Да, но ты забыл, что это театр теней... Их нет, они не существуют... Завтра же они уедут в свой Луганск... А Инна была навсегда, вот ведь в чём было дело...»
Кафе, в которое они тем временем перешли со скамейки, закрывалось, можно было успеть выпить только ещё по стаканчику, на посошок...
— Почему твой друг ничего не пьёт?
— Он мутант, — сказал Линецкий, — у него желудок сам по себе вырабатывает алкоголь.
