– Над чем они так смеялись?- подозрительно спросил Мнаситей.
– Я сказал им, что ты не знаешь, кто такой Воху-Мана.
– Зачем?
– Смеющихся людей всегда легче расположить к себе, нежели угрюмых, поверь моему опыту, Мнаситей.
– Сколько времени тебе потребуется, чтобы завладеть их доверием?
– Это будет зависеть от того, как они воспримут живого Митридата.
– Хорошо.- Мнаситей громко хлопнул в ладоши.- Позовите сюда царя Митридата!
Один из телохранителей македонца бросился выполнять приказание.
Когда Митридат, сопровождаемый смотрителем дворца и его слугами, появился в зале, Гергис и два его соглядатая отвесили царю низкий поклон. Мнаситей даже не поднялся с кресла. Никак не выказали своего почтения к сыну Лаодики и греческие военачальники, глядя на македонца.
– Перед вами царь Понта,-развязно бросил персианкам Мнаситей.- Митридат, подтверди этим женщинам мою правоту, ты ведь знаешь персидский.- Поскольку Митридат промолчал, слова Мнаситея перевел Гергис.
Старшая из персианок недоверчиво ухмыльнулась, в то время как две другие с нескрываемым любопытством разглядывали Митридата, который еле сдерживал гнев.
– Она не верит, что перед ней царь Митридат, потому что ты не поклонился ему,- сказал македонцу Гергис, тоже недовольный его поведением.- И она права- так царей не встречают!
– Мне плевать на обычаи варваров,- вспылил Мнаситей,- так и скажи этой старой мегере! И еще добавь, что в моей власти казнить их или помиловать.
– Может, ты так же властен и надо мной?- резко спросил Митридат, становясь против сидящего в кресле Мнаситея.- Ответь мне, своему царю. Я просто хочу знать предел твоего могущества.
Македонец смерил Митридата презрительно-насмешливым взглядом. Он упивался своей властью и вседозволенностью.
– Эй, слуги!- Мнаситей щелкнул пальцами.- Отведите царя в опочивальню, а то он, кажется, перегрелся на солнышке. Я всегда говорил, что климат в Азии вреден для царей.
Последняя фраза явно предназначалась греческим хилиархам, которые немедленно отреагировали на шутку Мнаситея одобрительным смехом.
Кровь бросилась в лицо Митридату. Молча, с искаженным от злобы лицом он бросился на македонца, схватил его обеими руками и, подняв над головой словно мешок с соломой, швырнул на оторопевших от неожиданности греков.
Падающее тело свалило с ног обоих военачальников, смех которых был прерван столь необычным образом.
Все присутствующие в зале замерли, пораженные проявлением такой неимоверной силы.
