— Зачем нам это чудище, созерен? — созерцая дракона, воскликнул испуганный Кевин.
— Он перевезет нас в Низину, — спокойно ответил герцог, хотя обычно он не снисходил до объяснений своих поступков подчиненным.
— Дракон слаб, — проницательно заметил Костнер. — Его крылья напоминают старые рваные простыни. Он с места подняться не сможет.
— Сможет, — уверенно сказал герцог Рено и подошел к дракону вплотную. Тот чуть попятился и всхлипнул. Герцог извлек откуда-то из потайного кармана малый кинжал…
— Бить столь больную и жалкую тварь — все равно, что заставлять плясать безногого калеку, — прошептал почитатель рыцарской этики Костнер и брезгливо скривил губы под длинными усами.
Но герцог вовсе не собирался бить дракона. Кинжалом он резко и сильно полоснул себя по левой ладони и оросил своей кровью полуотверстую драконью пасть. Казалось, крови вытекло совсем немного, но с последним Тарсийским Драконом, едва его вываленного языка коснулись благородные алые капли, произошла разительная перемена.
Он мгновенно похорошел и налился силой. В глазах, окаймленных золотым ободом, вспыхнул бело-сиреневый огонь. Чешуя засеребрилась, как только что отчеканенные монетки. Из глотки раздался суровый рык, а когда дракон пошире открыл пасть, то казалось, что его новые отросшие клыки сверкают, словно расплавленное золото. С треском, похожим на треск рвущейся парусины, дракон раскрыл крылья. Они были грандиозны и переливались всеми цветами радуги.
Сверкающие глаза преданно посмотрели на герцога, а жуткий драконий язык ласково облизал окровавленную ладонь.
— Приказывай, господин, — прорычал восставший из забвения дракон.
— Отвези меня и моих слуг к вратам Низины Плача. Ты видишь, в каком состоянии дороги…
— Как будет угодно господину.
Герцог Рено, проявив поистине юношескую ловкость, взгромоздился на холку дракона и махнул рукой своим вассалам:
— Побыстрее, господа. Мое дело не терпит отлагательств.
Рыцари Кевин и Костнер, поминутно поминая про себя злых гламуров, кое-как пристроились меж крыльев, моля милостивое небо сохранить хотя бы их честь, если насчет их жизней наверху имеются другие планы… Но дракон взмыл ввысь и пошел над раскисшей дорогой так плавно, как летает не всякая птица. И это успокоило свиту герцога. А Костнер пришел в себя до такой степени, что шепотом рассказал юному Кевину, что их созерен оживил дракона древним, забытым способом. Что, мол, старый больной дракон оживет, наберется сил и помолодеет, если вкусит крови истинного аристократа и храбреца. И тогда станет верным его слугой. А ежели, допустим, напоить старого дракона кровью девственницы или женщины вообще, ничего хорошего не будет: превратится тогда дракон в страшный не убиваемый скелет ходячий и примется творить зло и непотребство…
