– Очень ободряющая история, – проговорила я.
– Я еще не кончила, – сказала Тереза. – Так вот, этот человек возносится на небеса, встречается с Богом и говорит ему: «Какого черта? Я думал, ты спасешь меня!» А Бог отвечает: «А ты думаешь, для кого были все эти лодки? Эджит![26]» Я на мгновение задумалась.
– Бог сказал «эджит»? Значит, Бог – ирландец?
– Все знают, что Бог – ирландец.
– Что ж, очень поучительная история, спасибо тебе, – сказала я, но Тереза не обратила на мои слова внимания. – Роланд что, ударился в религию?
– Нет. Всего-навсего возомнил себя Ричардом Брэнсоном.[27]
– К чему ты ведешь?
– Ты, девочка, – сказала Тереза, – вознесешься на небеса и скажешь: «Где, черт возьми, была моя лодка?» И Бог ответит: «А как же Ангус, а Стив, а Джесс, а Дэвид…»
– Ты называешь их лодками! – завопила я. – Это же самые дырявые, неустойчивые, вонючие пародии на лодку, какие я только видела в жизни!
– Не такие уж…
– Во всяком случае Ангус, – перебила я.
– Чем же он был плох?
– У него был складной велосипед, – сказала я.
– Складной велосипед?
– Да, – сказала я. – С этим типом все ясно. На первое свидание он явился на таком велосипеде с маленькими скрипучими колесами. Совсем не по-мужски. Потом, хуже того, сложил велосипед, так что получилось что-то вроде зловещего вида ящика, и приволок его в ресторан, где этот ящик стоял рядом с нами, распространяя вокруг себя дух зла.
– Смешная ты, – сказала Тереза.
– А тот, что сбрил себе брови? – сказала я. Наверное, мне следовало балдеть от него. То есть он был очень современный – диджей или что-то вроде. Но это было все равно что спать со змеей. Мне пришлось сказать ему, как все отвратительно, после чего он выскочил из постели и в негодовании исчез.
– А тот, с зубом? – вспомнила я.
Это был мой «старший», хотя ему вряд ли было больше сорока. Гитарист с длинными, жесткими, как мочалка для мытья посуды, волосами (я в то время осваивала музыкальный бизнес) и очень сексуальный, в лисьей манере. Однажды ночью у него умер кот, и он вышел похоронить его в лунном свете. А на следующий день пришел домой с бриллиантом в переднем зубе.
– А тот, с круглосуточной эрекцией? – спросила я.
– И он был не так уж плох, – сказала она.
– А тот, с которым я была уже в постели, но оба забыли, что…
– Стоп, – вдруг сказала Тереза. – Это невыносимо. Кажется, я плохо тебя воспитала. Почему все это звучит так отвратительно?
– То же самое и я им сказала.
Тереза встала, насыпала в чашку кукурузных хлопьев и поставила ее передо мной.
