Я сказала Эду:
– Будем считать, что ничего не произошло.
Эд наклонился ко мне и заговорщицки прошептал:
– Ты расчувствовалась?
Он сказал это так, как мог бы сказать: «Снова выскочила простуда, да?» – или что-нибудь в этом роде.
– Мне очень жаль, – сказала я. – Не знаю, что на меня нашло.
– Не кричи так, – прошипел он. – Никогда не знаешь, кто может услышать.
Я оглянулась через плечо.
– У них везде наблюдательная аппаратура, – сказал он.
– У кого? – не поняла я.
Эд очень сурово посмотрел на меня.
– Полиция чувств.
– Пошли, – сказал он немного спустя и взял меня за руку.
– Куда?
– Надо раздобыть для тебя одежду.
– Хорошо, – сказала я, представив рабочий комбинезон из его фургона.
– Платье, – сказал он.
– Что-о-о-о?
– Платье – то, что носят девушки.
– Не знаю, – сказала я, а потом добавила: – Почему платье? Ты что, не видишь, что я плачу? Или ты какой-то извращенец?
– А ты разве никогда раньше не покупала платья?
– Не покупала! – сказала я праведно-возмущенным тоном, как будто меня спросили, не воровала ли я раньше у слепых.
После того как мы пробыли в универмаге «Харви Николс» минут десять, я спросила Эда, не голубой ли он. Он пропустил вопрос мимо ушей. Когда мы поднимались в лифте, он сказал:
– Если ты не носишь платьев, что же ты носишь? Юбку и блузку?
– Юбку и блузку? – переспросила я. – Давно не слышала таких слов. Ты говоришь как персонаж из «Вас обслуживают?».[25]
Он не обратил внимания и на этот укол, и я добавила:
– По-моему, вся эта покупка платьев – сексизм чистой воды.
– Сексизм? – сказал он. – Давно уже не слышал этого слова.
Я пожала плечами. Я была в замешательстве. Он был прав.
– Видишь ли, – пробормотала я, – приписывание полам традиционных ролей…
– То есть я мужчина, а ты женщина?
– Да! – воскликнула я, ощутив, как меня кольнуло новое возмущение.
– А, – сказал он, кивнув, и заглянул мне в глаза. – Ты перепутала. Это не сексизм. Это просто сексуально.
Моя пижама вызвала у продавщиц немало восхищенных взглядов, а одна в отделе, где продавались парфюмерия и белье от Донны Каран, даже поинтересовалась, где я такую достала.
Потом, когда все поняли, что мужчина покупает девушке платье, это вызвало вокруг множество снисходительных улыбок. Мне хотелось закричать: это не мой парень, и я не ношу платьев! Просто чтобы прекратить все это. Но я не закричала, потому что мне эта странность даже как-то понравилась: надеть на себя платье; до того я вела себя так, будто Господь Бог однажды склонился с небес и сказал: «Хани Холт, да будешь ты отличаться от всех прочих женщин – тебе не идут платья!»
