– Конец истории, – громко и твердо сказала я в надежде, что они поймут, что это действительно конец.
Но они не поняли. Дженни сказала:
– А по-моему, это трагедия. «Ромео и Джульетта».
– Вряд ли такая же? – вмешалась Марта. Она была из Австралии, и все, что она говорила, звучало как вопрос.
– Такая же, в точности. Какая-то путаница – сбой связи, – сказала Дженни.
– Как Ромео не получил письма, сообщавшего, что Джульетта на самом деле не умерла, – поддержала ее Триш.
– То есть я хочу сказать, что, когда приходит письмо из Штатов, лодырь Леонардо не удосуживается заглянуть в почтовый ящик на своем трейлере,[12] – сказала Дженни.
Конечно же, мне хотелось бы свалить утрату Любви-Всей-Моей-Жизни на недоразумение – и еще как хотелось бы. Но в глубине души я знала, что объяснение было куда основательнее. Глубоко-глубоко, в самой глубине души, где действительно все понимаешь, я понимала: все дело в том, что я не такая стройная и не такая симпатичная, как надо.
Я высказала все это девицам и сразу же пожалела, потому что услышала обычный хор: «Ну конечно же стройная!», «Еще какая симпатичная!» – что не означает ровно ничего, потому что все равно ты не такая, как Надо, это чудовище.
Правда, я хотела бы пояснить – чтобы вы не швырнули с отвращением эту книгу через всю комнату, – что по общим меркам я не толстая и не безобразная. Конечно нет. Но дело не в этом. Дело в том, что я не такая, как Надо.
– Ну, это как сказать, правда? – сказала я, – а может быть, чудовище Надо проговорило: «Это смотря что вы называете „стройная"».
Это напомнило мне случай, когда я шлялась как-то в воскресенье и отозвалась вдруг на одно объявление о знакомстве, так мне неожиданно понравился тон этого объявления. Он искал «стройную, лет двадцати с хвостиком», и потому, когда служба знакомств предложила мне описать себя, я сказала, что я стройная. И вдруг почувствовала, что ступила на очень шаткую почву: что именно означает «стройная»? А что, если речь идет о Кейт Мосс или Дженнифер Аннистон? И немного смягчила формулировку: «Как мне кажется, я стройная» – и тут же поняла, что он примет меня за одну из тех девиц с четырнадцатым размером, втискивающихся в мой размер и говорящих при этом: «Для женщины вполне естественно – иметь округлости». И добавила, что мой размер десять. Но тут же подумала, что это в центральных магазинах мой, естественно, десятый, а в более изысканных бутиках (не кутюр, но все-таки поизящнее, чем центральные магазины) мой размер – двенадцать. А как-то в одном французском магазине, который не буду называть, мне подошел четырнадцатый. Но, убеждала я Жирного Фашиста из службы знакомств, кройка – явление непостоянное, и я настаиваю на том, что те конкретные брюки, о которых я упомянула, были скроены по очень маленькой мерке.
