На Некрасе тоже была кольчуга. Артемий на такое не рассчитывал, поэтому вместо трехгранного стилета, разрывающего железные кольца, взял широкий нож. Хорош был нож, дамасской выделки, кольчугу пробил, но в глубь тела не пошел. Второй замах Артемий сделать не успел: мерзкая тварь прыгнула на круп коня. Прокусила руку, располосовала когтем лицо. Артемию удалось тварь стряхнуть, а испуганный конь понес так, что вои Некраса отстали. Дионисий не заплатил за работу, хотя следовало компенсировать увечье. На правой руке пальцы гнутся плохо, приходится все делать левой. Хорошо, что он одинаково владеет руками…
На торгу Артемий оставил повозку у коновязи, взял пустые корзины и пошел по рядам. Валил с возов репу, поздние, уже последние, огурцы, яблоки, хлеб… Не торговался — за все платил Дионисий. Вернее те, из Константинополя, которые велели сыскать и убить… Обрадованные торговки охотно заводили разговор с увечным слугой Божьим, скоро Артемий знал, что следовало. Красавицу в медовом ряду он разглядел сразу. Пшеничные волосы, голубые глаза, полная грудь… В маленьких ушках — золотые серьги местной работы. В Константинополе этой русской за одну ночь подарят десять номисм. Здесь поставили торговать. Не умеют русы ценить свое достояние! Некрас, впрочем, оценил…
Артемий степенным шагом подошел к торговке.
— Ты Улыба? — спросил строго.
— Я, отче! — ответила торговка, глядя с любопытством.
— Бают, варишь лучший мед в Белгороде?
— Спытай! — Улыба протянула кружку.
Артемий принял и глотнул. Медовая брага, сдобренная ароматной травой. Гадость! Сейчас бы глоток густого золотистого вина с Крита! Как можно пить это пойло? Но, что бы ни думал Артемий, свои мысли оставил себе. Осушил кружку до дна и вернул, причмокнув.
— Добрый мед! Много у тебя?
— Здесь корчага. Дома три бочки.
— Заберу все!
— В монастыре нет меда? — удивилась Улыба.
— Старый кончился, новый еще не поспел, — пояснил Артемий. — Игумен гостей ждет.
«Три бочки меда! — ахнула про себя Улыба. — Да это…»
— Две гривны! — выпалила она, ожидая, что странный монах начнет яростно торговаться.
— Две так две! — согласился монах. — Собирайся! Мне до темна наказали воротиться.
Улыба торопливо погрузила корчагу на повозку монаха (тот помог), и они поехали в посад. Свою повозку Улыба оставила на торгу. Хватит времени вернуться, тороватого покупателя упускать не след. Доехали скоро. Улыба заперла ворота и повела монаха в дом. Там покупатель аккуратно отсчитал серебро, подвинул сверкающую горку к хозяйке.
