- Ничего, все окончится хорошо, - успокаивал Гагик. Он был настроен бодрее остальных, однако мысль о том, что они могут оказаться запертыми в ущелье, беспокоила и его.
Один только Асо тихо сидел, прислонившись к скале, и, обняв за шею своего верного друга Бойнаха. спокойно смотрел на бушевавшую в ущелье вьюгу. Едва заметная усмешка сквозила в уголках его губ “Ну, снег - и все тут. Ничего особенного! Чего вы голову потеряли?” - казалось, хотел сказать он.
- Что же ты отодвинулась, хушкэ Шушик? Обними Бойнаха, прижмись к нему, он такой теплый, - сказал девочке Асо, и на лице его вдруг вспыхнул румянец, удивительный в такую стужу.
Мальчик отвернулся и вздохнул
- Эх-эх, где ты, лето? Лето - мать и отец чабана, - пробормотал он, а затем вдруг мягким и приятным голосом запел старую печальную курдскую песню, вынесенную его предками из Турции:
Ло, ло, ло, ло…
Из глухих деревень Курдистана
Стоны слышатся тяжкие, плач…
Асо пел, стесняясь, не глядя на Шушик, словно стараясь спрятать от нее свое лицо.
- Сможет дядя Авдал еще денек потерпеть без сахара и табака? - не то всерьез, не то в шутку спросил Гагик.
- Сможет, - отозвался Асо.
- Что ж, раз так - ладно. Завтра мы будем дома, так почему бы нам не доесть то, что осталось?
- Да, давайте доедим, - согласился Ашот. Он достал из сумки сыр и лаваш и разделил все на шесть равных частей - шестая Бойнаху. Асо был глубоко тронут добротой Ашота и посмотрел на него теплым, ласковым взглядом. Природная застенчивость помешала пастушку сказать Ашоту слова благодарности.
Завернув сыр в лаваш так, что получилась длинная трубочка, Асо с аппетитом ел, а Бойнах, мгновенно проглотив свою долю, высунул красный язык и жадно поглядывал на жующих ребят - не перепадет ли ему еще немножко?
Голод был слегка утолен, но соленый сыр вызвал ужасную жажду. Набрав в пригоршни снег, дети стали глотать его, заботливо предупреждая друг друга о том, что снег, есть опасно, можно заболеть.
То ли ветер в ущелье немного утих, то ли после еды стало теплее, но ребятами снова овладела дремота. Веки у всех отяжелели и смыкались. Сказывалась, конечно, и ночь, проведенная почти без сна.
В таком полудремотном состоянии прошло еще часа два. Радостный возглас Ашота вывел ребят из оцепенения:
- Вставайте, метель утихла!
Все вскочили, протерли сонные глаза и первое, что увидели, были груды белого пушистого снега.
Ребята задвигались, завздыхали, потянулись, расправили онемевшие ноги, руки. Послышалось покашливание, чей-то стон.
