— Значит, вы не можете объяснить, каким образом оказались в этом пруду, причем именно в единственном его месте, где глубина достигает двух метров?
Нет, не могу; а, стало быть, никаких тебе пальцев. До моих ушей доносится тяжкий вздох.
— Домой вас повез в коляске Стефан Мигуэн, так?
Я приподнимаю палец.
— Он был оглушен ударом какого-то тупого предмета, чуть не проломившего ему затылок. Его нашли в кустах; лежал там весь в крови и без сознания. Он утверждает, что ничего не помнит.
Стеф! Так значит, его оглушили! Но ведь тогда получается, что все происшедшее — вовсе не несчастный случай… Тогда это уже…
— Покушение на убийство — иначе я никак не могу квалифицировать то происшествие, жертвой которого вы стали, мадемуазель Андриоли. Причем покушение более чем странное, ибо убить пытались инвалида, не заключавшего страхового договора на случай своей смерти в чью-либо пользу, более того — даже неспособного кому-то о чем бы то ни было рассказать. Вы, должно быть, понимаете, до какой степени я озадачен.
А я? Да что же я такое? Судьба лишает меня рук, ног, зрения, дара речи, а теперь еще кому-то понадобилось и вовсе меня убить? Что я должна сказать, если даже и завыть-то не могу — могу лишь, словно набитая песком боксерская груша, до бесконечности сносить какие-то непонятные мне удары? Я ненавижу вас, комиссар, ненавижу ваш сладенький вежливый голос, ваши мягкие манеры, то упорство, с которым вы изображаете из себя этакого Эркюля Пуаро; убирайтесь, оставьте меня в покое; и не только вы — все!
— Я полагаю, что вы страшно устали и вам очень хочется отдохнуть. Должно быть, вы считаете мое поведение весьма назойливым. Но поверьте: если я и надоедаю вам, то действую исключительно в ваших же интересах. Ведь это не меня сегодня утром пытались убить. И отнюдь не меня хоть завтра вполне возможно еще раз попробуют устранить, вы понимаете?
Я поднимаю палец. Мерзкий тип. И совершенно зря теряет время, пытаясь нагнать на меня страху: я и так уже достаточно напугана.
— Должен вам сказать, мадемуазель, что факты, как правило, подобны деталям игрушки-головоломки: их всего лишь нужно расставить по своим местам. Если же они упорно не складываются в единую картинку, значит, среди них есть одна поддельная, подсунутая специально. Отсутствие логики в человеческих действиях — вещь страшно редкая. Однако в том, что случилось с вами, ни малейшей логики я не вижу. Тут разве что можно усматривать некую связь между происшедшим и вашей дружбой с малышкой Виржини, которая, если я не ошибаюсь, не далее как вчера вернулась из летнего лагеря…
