А Матрена со вздохом произнесла:
— Это была любимая трава нашей Полины.
— Да, ведьмы завсегда используют яе. Она можат помочь, но можат и наврядить. Про яе вредные свойства я ничаво не знаю.
А Матрена вскричала:
— А я знаю! При помощи этой травы можно было сделать человеку порчу на смерть. Человек начинает болеть, его болезнь ничем не излечивается, и он умирает.
— Ну ладно, выкань, девка, энто из головы. Нам энто не надо. Энто для Полины надо было, а она за свое зло получила сполна. Вот глядите-ка, сопку видяте? За ей Русалочьи озера начинаются. Место загадочное, сами без маня туды не ходите — опасно. Про то место столька исторьев ходит. Народу там много пропало. Лет пять назад и я там чуть не сгинал. Маня тогда Акимыч вытащил, мы с им вместя шалет искали. Я несколько раз там один раньше был, а тут вот такое приключилось: вечереть стало, ужо плохо я траву в сумерках различал. По лесу в тямноте лучше не ходить. Присел я, думал на мянуту, и все — ничаво не помню. Акимыч маня с фонариком нашел. Повезло мене тогда: он маня еле вытащил на сабе, я ведь такой чижелый. Мы заночевали с им в лесу, до избушки он маня не смог донесть. Он маня будил, будил, но проснулся я только к вечеру завтрашнего дня.
Маринка испугано спросила:
— Ты, дедуля, тогда отравился чем?
— Сам не знаю. Людей в энтом месте много згинуло. Куды оне деваются, нихто не знает. Так что он маня вовремя нашел. Там днем ишо ничаво, можна быть, но к вечеру тикать оттудава надо. Видно зямля остывает, и какой-то газ из-под зямли выходит. Но зато травы там лучшаи. Мы с вами обязательно туды пойдем. Люди, конешно, про все энто, свои сказки бают. Будто водятся там русалки, и энто они дурман-сон на путника насылают, а потом утаскивают в озяро, в обчем, бабкины сказки, — махнул рукой Матвеич. — Наша речка, которая черяз дяревню тячет, в энти озера впадает. Так вот, бывает, люди тонут, но ни разу трупов някто не находил, только одежа на берегу остается, поэтому и сочяняются энти сказки.
Девчонки слушали его, затаив дыхание, это так интересно, не то что про траву слушать. А дед продолжал:
— Народ у нас очень дикай, суяверный. Вот мужик заблудится в лесу, дня два ходит, потом выбярется, до дому прибяжит и обязательно жане скажет:
— Знашь, лешай маня водил по лесу, насилу отпустил.
А баба-дура — к иконам и молится, что мужа леший жавого оставил. А потом гостей назовут, да мужик и начанает привярать, что в тямноте яго кто-то мохнатый обнямал, али ишо какую-нибудь чушь расскажет. Все слухают, ахают, крестятся — чур, маня! Так у нас и рождаются всякаи сказки. Хотя удявительного и необъяснимого тожа много. Дед замолчал надолго.
