Пингвин затих, но уже в следующее мгновение он в негодовании заверещал и забился. Поставленная на середину кухни корзина принялась трястись и раскачиваться из стороны в сторону.
«Ничего, ничего. Посиди. Приди немного в себя! — подумал Бурцев. — А птичка-то с характером… С ней не соскучишься».
Он опять набрал мобильный номер Айвазовского.
— Центр по подготовке мировой революции слушает, — строгим голосом ответил слегка хмельной Айвазовский.
Есть же, черт, такие жизнерадостные люди!
— Слышь, Айвазовский, — отходя подальше от корзины, спросил Бурцев, — а полярник не сказал, чем пингвинов кормят?
— Не сказал.
— А ты как думаешь?
Айвазовский на том конце прилежно задумался.
— Я думаю, солеными огурцами, — сказал он. — И каждый вечер нужно приглашать свежих девочек.
— Почему огурцами? — удивился Бурцев.
— А почему девочек, тебе понято?
— Я серьезно.
Айвазовский опять задумался.
— Рыбой! — заявил он.
— Ну, это само собой. А какой? Свежей?
— Чем свежее, тем лучше!
Айвазовский, видимо, что-то сказал своему окружению, прикрыв рукой трубку, потому что на том конце послышался дружный смех. Бурцев почувствовал, что Айвазовский тоже с трудом сдерживает веселье.
Бурцев понял, что от друга помощи не дождешься.
«Радуйтесь, радуетесь, — терпеливо подумал он. И представил себя на их месте. — Будет и на нашей улице праздник».
— Ну а вы как? Как здоровье? Поправляется? — язвительно спросил Бурцев.
— А то! Уже заметно лучше прежнего!
На том конце опять засмеялись.
— Ладно. Я перезвоню, — сказал Бурцев.
«Нужно идти в магазин, — понял он. — Там на месте разберемся».
Он поднял затихшую корзину и вынес ее на балкон. А сам накинул куртку, сунул в карман пакет и вышел из квартиры.
«Вот интересно, — думал Бурцев, стоя у лифта, — и почему мы в России столько пьем? И дело даже не в том, что много, а в том, что всегда больше, чем стоило бы. Да-да! Вот выпил ты, например, три рюмки или четыре. Или даже пять. Не важно сколько — у каждого своя норма. Главное, что чувствуешь — уже хорошо! В голове весело, язык развязался… И ведь по опыту знаешь, сколько дальше ни пей, лучше не будет. Будет только хуже — сотни раз уже пробовал… А все равно! Тебя будто что-то под локоть толкает. И ты опять наливаешь и опять пьешь… Еще одну, а потом еще одну и еще… До тех пор, пока твое хорошо не перейдет в свою противоположность и тебе не станет худо».
В это время дверь квартиры напротив распахнулась и на площадке появилась молодая женщина в очень модной, но ненастоящей дубленке — соседка Бурцевых, Зина.
