Ее сердце | страница 33
А потом грянули хором, словно заклятье тишины резко спало:
Я предполагал, что главные слизеринские змеюки-интриганки будут шокированы. Но я даже представить не мог, что Аманда Забини уже к середине ночи будет вовсю зажиматься с Джеймсом за райвенкловским диваном, а Алиссия зальется горючими слезами, когда Санни в последний раз за вечер возьмет гитару и тихонько замурлыкает:
Знаю, для Санни это было стократ лучше любых просьб о прощении…
Ведь тот, кто приходит к нам в субботу, всегда остается.
Опеку над Санни мы все-таки установили. Роза подошла к делу со свойственным ей прагматизмом, расписав наши «дежурства» по дням недели в зависимости от занятий. Санни возмущалась: «Вы скоро за мной в туалет ходить будете!» На что я резонно отвечал, что будем, если понадобится, кооптируем Розу для такого дела. Как бы то ни было, я каждое утро провожал Санни на завтрак, днем на занятиях с нее глаз не спускал староста Хаффлпаффа Макмиллан, на ужин ее конвоировал один из Поттеров, а вечер всецело принадлежал Хьюго. О, чтобы не заметить, с каким нежным трепетом Хью смотрит на Санни, надо быть слепым идиотом…
Наша бдительность была не напрасной. Несколько раз я заставал утром Санни перед самым приступом. Почему-то это всегда случалось утром… Так я узнал назначение небольшого кожаного несессера, стоящего на ее прикроватной тумбочке. Санни хранила в нем целую аптеку: зелья, маггловские таблетки, шприцы, ампулы с лекарствами… Благодаря им каждый раз приступ удавалось снять. От посещения Больничного крыла Санни наотрез отказывалась. Поэтому подаренный мной совенок — Санни назвала его Миком в честь Мика Джаггера — раз в месяц исправно доставлял ей небольшой увесистый сверток с очередным набором препаратов.
Слизерин сдавал позиции медленно, но верно. Я посмеивался, глядя, как, услышав заветное: «Приходи к нам в субботу!», очередной из моих софакультетчиков в означенный день недели как бы между прочим выскальзывает в коридор и крадучись пробирается к Барсучьей гостиной. А в воскресенье за нашим столом одной самозабвенной улыбкой становилось больше.
Аманда вовсю крутила роман с Джеймсом. Менявший подруг, как перчатки, Поттер-старший на сей раз, похоже, конкретно вляпался. Эти отношения существовали только в пределах Барсучьей гостиной, и Аманда с Джеймсом провожали друг друга больными глазами, когда думали, что их никто не видит. А в субботу со всех ног бежали к портрету Толстого монаха, чтобы начать исступленно целоваться, едва переступив порог. Я их понимал. Мы с Розой вели бы себя так же, если бы у нас не было тех тридцати вечеров рука об руку на первой ступеньке лестницы в Восточной башне. Я не знаю, что это. Может, взаимопонимание? Или только его начало? В любом случае, место на ковре у любимого кресла Розы теперь принадлежало мне. И это обстоятельство нисколько не умаляло моего авторитета среди однокурсников. Наоборот — пошатнувшийся в начале года, он теперь стремительно возрастал по мере увеличения количества слизеринцев на субботних посиделках.