Дьюранд аж заморгал от процитированной ею строки. Напротив дома виднелся широкий Королевский проспект.
— Мадам, — начал было Ламорик, — благодарю за столь…
— Ага, — бесцеремонно перебила она. — Видите Бакку? Он там, подальше того места, где прежде был фонтан. Аккурат Око показывает. Ах, бедняжечки мои, и платье-то оборванное…
И в самом деле, шагах в двадцати от них по Храмовой улице маячила невзрачная фигура.
Кивнув женщине в знак благодарности, все четверо бросились бегом по неровным камням мостовой. Их встретил дородный мужчина в шерстяном сюрко.
— Вы, верно, Бакка, — начал Ламорик.
— «Мой король, брат мой! Я видел, как духи старого мира охотились за духами нового, однако ничего не мог поделать». Анно вон там, в конце Казначейского переулка. У него еще шрам через щеку — от литейного дела. Только отсюда вы его не увидите, даже не пытайтесь.
Ламорик уставился вглубь улицы, тонувшей во мраке и дыме. Каждый раз, как эти люди открывали рот, Дьюранд слышал слова из своего сна.
— Зайдите-ка на минутку внутрь, — позвал их дозорный. — Анно там кого-то заметил.
Изогнувшись, Дьюранд увидел маленького человечка: он подпрыгивал на месте, отчаянно маша руками. Меж стен раздавался лязг оружия, топот кованых сапог.
Гермунд поспешно втянул друга в дымную темноту жилища незнакомца, смерив при этом довольно суровым взглядом. Дьюранд же поймал себя на том, что смотрит на силуэт дозорного так, точно вот-вот ждет нового пророчества.
Единственным источником света в комнате служил закрытый заслонкой очаг.
Довольно много времени прошло в полном молчании. Наконец Бакка осторожно высунул нос за дверь — и беглецы снова оказались на улице.
— «Не избавляйтесь от меня, — заявил следующий дозорный, — ибо я не могу остаться вдали от их нужд».
Слова эти мгновенно вызвали в памяти Дьюранда колодец в горной крепости отца. Он вспомнил исполинскую фигуру, словно сплетенную из обрывков канатов и башмачных гвоздей.
Стоило дозорному отпустить их, как Дьюранд ринулся вперед, петляя по грязной сырой аллее под прикрытием ряда домов, пока не достиг двери крохотной, похожей на мышку женщины. Она и ростом едва-едва дотягивала ему до пояса.
— «Мне должно скитаться по длинным дорогам. Должно ждать на перепутьях и предлагать советы заблудшим».
— Мадам, мы крайне признательны, — проговорил Ламорик.
Женщина сообщила, что никогда не могла отказать чужеземцам в помощи, и показала куда-то вперед. Выше по улице виднелся алтарь, откуда на беглецов взирала оборванная деревянная фигура в широкополой шляпе. Кто-то зажег там лампу, и Дьюранд шагнул в переулок. В руке скульптура сжимала узловатый посох.
