И похоже, небесные силы откликнулись. Дол наполнили невнятные голоса.
Оторвав голову от размокшей земли, Дьюранд увидел шеренгу людей, столь же серых и странных, как каменные изваяния позади них. Лица их были скрыты под капюшонами серых плащей.
В Лощине идолов жило девять человек — и все отшельники: монахи, затворившиеся от мира. В глубине долины стояло несколько жалких лачуг — таких низких, что в них нельзя было даже выпрямиться во весь рост. Ни трапезной, ни святилища. Однако Конзар сумел уговорить нервничающих отшельников, чтобы путникам разрешили разбить лагерь на лугу и срубить пару деревьев на починку корабля.
Все энергично взялись за дело и к сумеркам собрались вокруг разведенного Дорвен костра.
— Подозреваю, старина Одемар все еще злится, — заметил Берхард.
Корабел поленом приколачивал грубо выструганную доску. Гулкое эхо раскатывалось по долине — как и отборные ругательства, какими он сыпал, промахнувшись самодельным молотком по цели. От этаких выражений даже каменные истуканы дрогнули бы.
— Мы разбили его корабль, а он теперь решил пропустить ужин, — заявил Берхард, получив свою долю размокшего хлеба и склизкого сыра. — Говорите что хотите об этих буханках, а я вам одно скажу: приличный хлеб такого намокания не перенес бы.
Ламорик стоял, сняв мокрый плащ и держа его на вытянутых руках перед огнем.
— Хотелось бы мне знать, сколько нам времени потребуется…
— Я бы не стал спрашивать об этом вблизи нашего друга, — предостерег Оуэн, помахивая куском колбасы.
Ламорик развернул плащ поближе к языкам пламени. Над мокрой шерстью клубился пар.
— И он прав. Один-другой день в Баррстоне никакой роли не сыграли бы. А теперь нам придется коротать время тут, с нашими каменными приятелями.
Изваяния таращились на них выпученными глазами.
— Муж мой, вы подожжете ткань, — промолвила Дорвен.
— Так где, говорите, мы сейчас находимся? — спросил Ламорик.
— В паре дней пути от Йестрина, — ответил один из матросов и, спохватившись, стянул шапку. — Ваша светлость.
— Плащ, — повторила Дорвен.
— Значит, не очень далеко, — заметил Ламорик, проводя плащом над пламенем костра. — Даже если корабль и удастся починить, думаю, нет смысла…
Плащ-таки загорелся: мгновенный яркий всполох, вонь паленой шерсти — и взрыв проклятий. Сбивая огонь, Ламорик выронил из-за пазухи свиток. Последний раз все видели этот свиток в руках сэра Геридона.
Ламорик поспешно выхватил свиток из огня и развернул его. От подтеков чернил пергамент стал похож на пятнистую шкуру леопарда.
