Дьюранд фыркнул. Забавно. Грейвенхольм, его некогда родной дом, казался сейчас таким далеким от замка Акконель…
Кто-то на возвышении произнес имя Дьюранда.
— Дьюранд, — прошипел Берхард, сверкая здоровым глазом. — Дьюранд, осел ты этакий. Тебя!
— Что-что?
Конзар соскользнул со своего места и встал рядом с Дьюрандом.
Все в зале поднялись на ноги.
— Давай-ка, не рассиживайся, — поторопил его Конзар. Они вместе прошли через весь чертог к почетному столу, где сидели старый герцог и еще уцелевшие члены его семьи: Ламорик, Дорвен и Альмора. Оказавшись перед краем стола, Дьюранд почувствовал на себе их взгляды — точно погрузился в глубокую воду.
— Теперь надо поклониться, — прошептал Конзар у него за спиной.
Дьюранд низко поклонился, не сводя глаз с герцога. Один из распорядителей передал тому медальон. Безделушка свисала из руки старца на ленте.
— Это он был в конюшне, — заявила Альмора.
Ламорик шагнул к отцу.
— Голос отряда промолвил свое слово. За подвиги, совершенные тобой сегодня на ратном поле, отец ныне называет тебя Акконельским Быком — высшая почесть пиршества.
Дорвен глядела на молодого рыцаря. Поняв по жесту Ламорика, чего от него ждут, Дьюранд подошел к герцогу и преклонил колени, чтобы тот надел ему на шею медальон. Бычья морда свисала на шелковой ленточке. Такие награды рыцари вроде Конзара носят еще долго после длинных летних дней, проведенных на ристалище.
Дьюранд покосился на Ламорика. Лента за мятеж, медальон за убийство.
— Мне надо было решать, — произнес молодой лорд. — Кто ж еще?
Оуэн — уже мертвый. Сам Ламорик. Оба они сделали больше.
Герцог надел медаль на шею Дьюранду. Похоже, старик уже совладал с собой. Синие глаза сияли, как две луны. Он поднял Дьюранда с колен.
И вот новый Акконельский Бык повернулся к собравшимся. Рыцари — все до единого — подняли мечи в мрачном салюте. Он бросил друга на верную гибель, пока спасал того, кого уже однажды предал.
Вот она, изнанка славы.
* * *
Когда пиршество завершилось, Дьюранд покинул Расписной Чертог и через внутренний двор вышел в следующий двор, мокрый и грязный. Тени медленно выползали из трещин и заполняли поле. Последняя группка рыцарей проверяла седла и упряжь перед отъездом. За несколько часов две сотни воинов собрали шатры, созвали разбредшихся слуг и оруженосцев. К утру эти трусы будут уже за много лиг отсюда.
Дьюранд осматривал склон, на котором стояли зрители. Вспоминал копья и крики. Близ ворот, где лежали тела погибших, стоял ряд высоких повозок, за которыми присматривали жрецы, бормочущие молитвы. Повозки кренились от груза, но что именно это за груз — видно не было под серой холстиной.
